Книга Гномон, страница 113 – Ник Харкуэй

Но все равно — Нейт пишет, и никто этого не видит.

Через некоторое время она берет кукольный домик за ручку и выходит на улицу. Садится на ночной трамвай, умащивается за лестницей на втором этаже, оглядывается на пути позади, чувствуя, как все плохое вытекает и растворяется в алых огнях задних фонарей. Впервые за все время, что себя помнит, она поет — что-то бессловное и сложное, мелодию, которая бесконечно кусает себя за хвост. Может, это интуитивное прикрытие или попытка отпугнуть любого другого пассажира. Сейчас почти четыре часа утра, и она собирается заглянуть в гости к другу.

* * *

Квартира в новом доме, очень белом и просторном, — совсем не то, чего она ожидала. Она поднимается на четвертый этаж и по слабо освещенному медовому ковру в коридоре подходит к нужной двери — блестяще-черной. Номер напечатан под лаковым покрытием и повторяется несколько раз в оттенках между индиго и синим. Она стучит, а не звонит, потом ждет, потому что на дворе ночь.

Из-за двери звучит женский голос, чистый и уверенный:

— Кто там?

— Нейт. Мьеликки.

Пауза.

— Инспектор Нейт?

— Да. Простите, что я так поздно.

Дверь немедленно открывается, и на нее смотрит крошечная женщина в неимоверно большом ванном халате: идеальная бледно-оливковая кожа и черные волосы с рыжеватым проблеском.

— Добро пожаловать в наш дом, — говорит она очень твердо. — Добро пожаловать, и входите! Меня зовут Мария, как Магдалину! А вы…

Женщина замолкает, обнимает инспектора и чуть ли не поднимает в воздух так, что переносит ее через порог, при этом Нейт на миг чувствует под халатом маленькую мускулистую грудь.

— …Вы же дневная жена моего Рональда! Да? — женщина расплывается в широкой улыбке. — Это вы та ужасная инспекторша, которая всегда ему все расписание перекручивает. Рональд! Рональд! Мьеликки Нейт пришла! Одевайся, я заварю чаю. С ромашкой, — добавляет она, обращаясь к Нейт, — но положитесь на меня: вам понравится. Входите же, входите!

Мьеликки Нейт подчиняется и, повесив пальто на странную многорукую вешалку в небольшом алькове рядом с дверью, оборачивается и видит Табмена, у которого, оказывается, есть имя, а тот сонно смотрит на нее из дверей спальни.

— Инспектор? — говорит Табмен.

— Нет, — отвечает она. — Это неофициально, Таб. Рональд. Не по работе. Просто мимо проходила.

Его брови вздрагивают:

— Ага. Понятно.

— Я пришла, чтобы показать тебе это, — говорит Нейт, поднимая повыше кукольный домик. — Думаю, начну их собирать.

— Ага. Значит… — он пожимает плечами. — Давай посмотрим.

* * *

— Рональд никогда не приводит никого с работы, — жалуется Мария, наливая желтоватый отвар — Нейт молча отказывается называть это чаем — в печатные базальтовые чашки. — «Нет-нет, Мария, они все очень грубые, слишком неотесанные по твоим меркам, ты очень умная, моя работа для тебя будет скучная». Ушлепок, — беззлобно говорит она мужу.

— Она однажды пришла на встречу в пабе, — вспоминает Таб, отпивая и причмокивая с явным удовольствием. — Не зашло ей совсем.

— Так это из-за омерзительного пива! — взрывается Мария. — Люди были прекрасные!

Кухня такая же, как входная дверь и коридор: точное воспроизведение нового лондонского стиля, сплошные углубления и ниши, но расположенные непривычным для Нейт образом — общий вид получился одновременно практичным и комфортным, какое-то венесуэльское понимание датского хюгге, идеально вписанного в подход Системы.

— Вы были правы, — поспешно говорит Нейт. — Ромашка чудесная.

Мария тут же улыбается:

— Вы такая милая. Вовсе не ушлепнутая.

У нее идеальные ногти, круглые, темно-красные. Руки под рукавами халата узкие, но очень мускулистые. Женщина замечает ее взгляд.

— Операция, — объясняет она. — Иногда надо чуть подправить. Рональд, тебе же хотели что-то показать! Ты бы хоть посмотрел!

Но грубость приказа смягчается легким касанием, пожатием, в котором кроется одновременно благословение и потребность. Они идут в ногу, эти двое, и никакой кинесический анализатор Оливера Смита ей не нужен, чтобы это понять.

— Да, — говорит Нейт. — Просто подумала, что мне не помешает хобби.

Когда Нейт ставит на стол «Fashion TV Studio Plus!», по лицу Таба видно, что именно такого дурдома он ждет от внешнего мира и что он почти с облегчением принимает: Нейт — такая же чокнутая, как остальные, — по-своему, конечно, размеренно и методично.

Бога ради, Таб, просто сядь и посмотри.

Он так и делает. Она на миг прикрывает глаза, затем слышит его голос: по-обычному живой и ясный.

— Очень классно у тебя вышло. Смотри, даже кожаный диван есть для вечерних ток-шоу, где кто-то уверовал в Господа, а кто-то ужрался до поросячьего визга. Ты его отдельно докупала?

— Рональд, — замечает Мария. — Не вредничай.

— И не думаю, милая, уж поверь мне.

— Нет там такого, — рычит Нейт.

— Да вот же, — говорит Таб, постукивая толстым пальцем по бумаге.

Нейт видит сперва собственное послание, только буквы чуть плывут из-за неудобного угла обзора:

ТАБМЕН! Я ДУМАЮ, СВИДЕТЕЛЯ ВЗЛОМАЛИ, НЕ ЗНАЮ, НАСКОЛЬКО ВСЕ ПЛОХО. НУЖНО РАЗОБРАТЬСЯ ТАК, ЧТОБЫ НЕ ВСПУГНУТЬ ПРОТИВНИКА. ПОМОГИ.

Ниже Табмен написал:

ОБЪЯВИ НА ВЕСЬ МИР.

— Вот макияжная станция, — говорит она вслух. — Смотри, видишь, маленькие баллончики с лаком и все остальное. Ой, один свалился.

— Это нормально, — замечает Мария. — Вторжение хаоса в жилое пространство. — Она косится на Табмена. — Этого и следует ждать.

ПОКА НЕ ГОТОВА, — пишет Нейт.

— Красиво. Я вообще муляжи терпеть не могу, мне настоящее подавай. Особенно ненавижу занавеси. Он без жильцов продавался или к нему прилагалось жуткое большеглазое дитя?

НА ТО И РАСЧЕТ. РАССКАЖИ ВСЕМ, А НЕ ДОКАЗЫВАЙ. КАК ТОЛЬКО СКАЖЕШЬ, БУДЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ.

Она качает головой:

— Таб, это игрушка для детей.

— Но ты же купила! А теперь и меня заставила с ней играть.

ДУМАЮ, ОНИ К ЭТОМУ ГОТОВЫ. КО МНЕ ГОТОВЫ.

Рука Табмена чуть не сносит крышу домика. Он пристально смотрит на Нейт. Она хмурится:

— Таб! Осторожно!

НУЖНЫ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. НЕОСПОРИМЫЕ. НЕ МОГУ ПОЛОЖИТЬСЯ НА ДОЗНАНИЕ — НЕ ЗНАЮ, КТО В ЭТОМ ЗАМЕШАН.

— Прости, Мьеликки. Я малость неуклюжий, как бы тебя это ни удивляло. Ты ведь только внешнего меня видишь. Попугая крашеного.

— Павлина, — подсказывает Мария.