Книга Чудовище, страница 10 – Дженни Даунхэм

– Это когда не завидуют?

– Это умение понимать и разделять чувства других. У вас ведь в семье работает только Джон? То есть он всех обеспечивает, за все платит. А дома хочет расслабиться и чтобы не дергали. Я это к чему: постарайся взглянуть на ситуацию его глазами.

А вот и совет, за которым я пришла. Интересы Джона должны быть превыше всего.

– Касс говорил, что его отец очень нервный, – добавила Керис. – А подготовка к свадьбе – та еще нервотрепка, хуже только похороны или увольнение. Ты ведь в курсе? Сделай ему что-нибудь приятное: приготовь чашку чая, предложи убрать квартиру.

Будь приветливее. Учись эмпатии.

– Или удиви всех – приготовь ужин, – продолжала Керис. – Извинись за вечеринку, пообещай, что если еще раз разозлишься, то сосчитаешь до десяти и успокоишься. Отнесись к этому как к эксперименту, хорошо?

Будь приветливее. Учись эмпатии. Извиняйся. Веди себя спокойнее.

– Добавь к этому новое хобби, приналяг на учебу – и станешь совершенно другим человеком. – Она ослепительно улыбнулась. – Неплохо, а? Справишься?

Совершенно другой человек

За ужином я решила не отмалчиваться, как обычно, а показать Джону, что интересуюсь его жизнью. Погуглила «как живут архитекторы» и выяснила, что работа сложная, график ненормированный, клиенты треплют нервы, а денег в итоге получаешь меньше, чем рассчитывал.

Поискала заодно и «как стать партнером в фирме», ведь без денег Джону не построить дом мечты, а мне хотелось проявить эмпатию (несмотря на то, что я против переезда).

Несколько раз мысленно повторила три заготовленных вопроса и, когда за столом повисло молчание, спросила у Джона, не раздражает ли его общение со строителями, производителями и поставщиками?

– Александра, у меня был трудный день, – ответил он.

– Еще я хотела спросить, знаешь ли ты, что проще всего стать партнером, если относишься к делу по-хозяйски, а для подчиненных играешь роль наставника?

– Хватит, – рявкнул Джон. – Ты еще тут!

И я ушла, потому что явно что-то напутала. Совершенно другой человек? Может, начать с внешнего вида? Керис из кожи вон лезет, чтобы отлично выглядеть. Да и мама не раз признавалась, что ради Джона старается быть красивой.

Я посмотрела несколько роликов о том, как преобразиться до неузнаваемости. Маминым тональным кремом выровняла цвет лица, а веки накрасила коричневыми, серебристыми и зелеными тенями, чтобы придать глазам выразительность. Волосы уложила маминой дорогущей сывороткой. Мои драные джинсы выглядели, пожалуй, затрапезно, поэтому я добавила к ним мамин пояс в стразах и черный топик – эластичный, тянущийся, так что я влезла, и с вшитым бра, которое приподняло мою грудь. Я едва узнала себя в зеркале. Будь я парнем, точно бы запала на такую девчонку. Вышла в гостиную, покрутилась перед Джоном и мамой и услышала: «Это мой топик? Сними, а то растянешь».

Я ответила, что он ей все равно велик (мама очень похудела). Джон поднял глаза от телефона, велел не пререкаться с матерью и идти делать уроки.

– Мне ничего не задали.

– У тебя экзамены на носу, наверняка что-нибудь задали.

Мама нахмурилась. Я догадалась, что она хочет сказать.

– Перестань его доводить, – сказала она, поднявшись за мной в комнату.

– А я и не довожу. Я хочу, чтобы он мной гордился.

– Ах вот оно что. – Мама со вздохом села на кровать.

– А почему так мрачно?

Мама молча меня рассматривала.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила я наконец.

– Если бы ты вела себя как следует, не было бы проблем.

– Я стараюсь. Я же тебе только что объяснила. Давай я приготовлю ему кофе?

Мама кивнула.

– Он любит эспрессо. Хочешь, научу?

Я смыла макияж, и мы принялись готовить кофе. Джон ушел в кабинет, чтобы завершить какую-то важную работу, а мама показала мне, сколько класть кофе, как взбивать молочную пену с помощью кофемашины и потом присыпать ее шоколадным порошком, как делают в кофейнях. Мы налили кофе в любимую чашку Джона, положили на блюдце новое песочное печенье, поставили на поднос.

– Вот умница, – сказала мама. – Это ему точно понравится.

Я поднялась наверх и стояла на пороге кабинета, пока Джон не заметил меня и не пригласил войти. Вид у него был довольный: оказывается, он как раз хотел кофе. Сказал, что я будто мысли его прочла. Джон отпил несколько глотков и съел оба печенья. Я глазела на него, не зная, то ли уйти, то ли дождаться, пока он закончит, и унести поднос. Я решила, что он сам скажет, как мне поступить, а потому ждала в стороне, чтобы не мозолить ему глаза.

– Все равно еще неделю ты будешь под домашним арестом, – наконец произнес он.

– Ладно.

– Я сержусь из-за вечеринки.

– Понимаю.

– Дурацкими вопросами за ужином и чашкой кофе вину не загладить.

– Нет, конечно.

Он допил кофе и протянул мне чашку.

– А теперь проваливай. Мне нужно поработать.

– Принести еще что-нибудь?

– В следующий раз сделаешь мне чаю. Примерно через час. И скажи маме, чтобы снова положила печенье: оно очень вкусное.

Будь приветливее. Извиняйся. Веди себя спокойнее.

Гораздо проще, чем я думала.

Мы с мамой вымыли посуду. Я помогла уложить Айрис. Мы сидели в гостиной, дожидаясь, пока Джон закончит работу и присоединится к нам. Я надеялась, мы втроем посмотрим кино, но появившийся наконец Джон сообщил, что уходит.

– Не поздновато для паба? – спросила мама.

– У меня встреча с клиентом.

– В такое время?

Джон нахмурился.

– Не начинай.

Вышел в коридор, обулся. Мама сняла с вешалки его пиджак, прижала к груди и спросила:

– Тебя сегодня ждать?

– Дай пиджак, пожалуйста.

– Да или нет?

– Ради бога.

Пожалуйста, мысленно взмолилась я, не надо.

– Я так по тебе соскучилась, хотела побыть с тобой, – добавила мама.

– Пиджак. – Джон протянул руку.

– Я не хочу с тобой ссориться.

– Но именно это ты сейчас и делаешь. Я уже опаздываю. По-твоему, клиенту это понравится?

Кровь стучала у меня в висках, перед глазами мелькали яркие круги. Я врезала коленом по журнальному столику, хрустальная ваза с фруктами упала на пол и разлетелась на мельчайшие осколки; апельсины и яблоки раскатились по ковру.

Джон ринулся из коридора в гостиную и уставился на разбитую вазу.