Книга О да, профессор!, страница 5 – Жасмин Майер, Аля Кьют

Подняв голову, провел по лицу рукой, словно надеялся смыть с себя безумие волшебным образом. Не очень помогло. Я почувствовал ее запах на своих пальцах и снова завелся. Нужно было бежать в туалет, вымыть руки, но вместо этого я прижал пальцы ко рту, едва сдерживаясь, чтобы не облизать.

Застонал вслух, по-быстрому закрыл кабинет и рванул к машине. По дороге я высматривал ее, одновременно стараясь успокоиться. Нужно просто извиниться. Если до завтра она не наломает дров со страха, то все еще можно исправить. Мы поговорим, я извинюсь. Она ведь была не против. Ни слова не сказала, пока я не начал звенеть пряжкой, напугав малявку до паники.

Это же надо, как накрыло. Где были мозги?

Приехав домой, проверил свое расписание. Да, завтра у них две лекции подряд. Последние. У меня — тоже. Будет несложно пообщаться тет-а-тет.

Не потрудившись проверить материал лекции, я, наконец, исполнил свои мечты о душе, постели и тишине. Удивительно, но почти сразу уснул. Правда, покоя отдых мне не принес. Я видел себя словно со стороны с перекошенным лицом и безумными глазами.

Я нависал над Маргаритой, а она тряслась и пыталась выползти из-под меня. «Невинная, — шепнул мне кто-то голосом Андрея. — У тебя нет над ней власти. Оставь ее. Работай! Ты должен мне синопсис, Тойфель».

Мое имя отдалось эхом.

Мефистофель, Мефистофель, Мефистофель.

Я дернул ремень и прижал Маргариту. К столу? К полу? Она перестала трепыхаться, раскинула руки, отдавая себя то ли в дар, то ли в жертву.

А мне было плевать. Я просто хотел ее. Взять себе, сделать своей, совратить, опорочить, научить, дать попробовать удовольствие на вкус.

— Так вот он в чем, твой труд почтенный!

Не сладив в целом со вселенной,

Ты ей вредишь по мелочам?

Поговорила она мне в губы и потянулась к брюкам, обхватила член ладошкой.

— Гретхен… — выдохнул я, прикрыл глаза, позволяя ей доставить мне удовольствие, но адский звук выдрал из блаженного забытья.

Будильник, черт подери!

Я очнулся с собственным членом в руке и на грани оргазма. Несколько движений рукой, и я опять упал на подушки, тяжело дыша. Словно стометровку пробежал.

Потрясающее начало дня.

Продолжение тоже было так себе. Я снова читал лекции, ненавидел своих студентов, валил на семинаре, смотрел волком, когда кто-то опаздывал на пару или подходил задать вопрос после.

Да, я мерзкий тип, но у таких обычно учат, а не халяву ловят.

Маргариту я увидел сразу. Она прошмыгнула в аудиторию одной из последних, когда я уже раскладывал план лекции, готовясь начать. Едва ли буркнув что-то вроде приветствия, она забилась на последней парте в углу. Я ее и не видел почти. Сразу стало очень жаль.

Почему? Черт знает.

Не замечал ее раньше и не следовало придавать значения вчерашнему инциденту, но что-то шевельнулось, задергалось и подкатило к горлу горечью. Совесть, что ли?

Я начал лекцию, как обычно, но в этот раз не мог просто стоять за кафедрой. Отложив листы с планом, я вышел и двинулся вперед между рядами парт.

— Настоящая духовная столица Германии — Веймар, собравший в своих стенах классиков немецкой литературы Гете, Шиллера, Гердера, Виланда, многих других, менее знаменитых авторов… — говорил я по памяти, одновременно посматривая на студентов, которые усердно конспектировали.

Все, кроме Левицкой. Что за человек? Она сидела и рисовала в тетради. Просто выводила узоры, подперев кулаком щеку. Словно и не слышала мой приближающийся голос или же напрочь его игнорировала.

Я бесцеремонно заглянул за ее плечо. Супер. Ни слова — одни рисуночки. Даже какой-то паук-клякса с подписью — Мефистохер.

Подняла на меня глаза. Огромные, перепуганные, полные ужаса, словно я и был тем самым пауком двух метров роста. Переводя дыхание между предложениями, я вздернул брови, без слов интересуясь: «Будем записывать или опять дурака валять?»

Она поспешила перевернуть страницу и с чистого листа начала конспектировать лекцию.

Так себе победа, но на первый раз сойдет.

Я встал позади нее и до конца пары вещал с галерки, буквально нависая над Маргаритой грозовой тучей.

Она больше не смотрела на меня. Даже не двигалась, только писала и писала, как заведенная. Едва звонок оповестил об окончании занятия, она вскочила, но я закрыл дорогу к бегству. В суете сборов никто и не придал значения, что я попросил ее:

— Нам нужно обсудить вашу вчерашнюю лектуру. Можем встретиться у третьего корпуса через двадцать минут?

Я там оставил машину сегодня. Возможно, это было ошибкой, но обсуждать вчерашнее в стенах универа я совсем не хотел. Это наше личное недоразумение. Нужно уладить его на нейтральной территории. Ну или в моей машине, если она согласится в нее сесть.

Она обречённо вздохнула.

— Хорошо, Матвей Александрович. Я подойду.

— Одна, — добавил я, видя, как на нас глазеет ее подружка и долговязый пацан.

— Ладно.

Она накинула на плечо лямку рюкзака и вышла из аудитории вместе с друзьями. Я поспешил собрать свои вещи. Нужно было еще заскочить на кафедру.

Ровно через двадцать минут я стоял у машины и смотрел, как Левицкая приближается. Она была сегодня в обычных джинсах, ветровке, конверсах, почти без макияжа. Обычная девчонка без этого маскарада. Милая. Весьма… Не замечал раньше. Собственно, я и не разглядывал студенток, чтобы не было соблазна.

— Что вам надо, Матвей Александрович? — спросила она почти дерзко, но тут же словно испугалась саму себя, опустила глаза вниз.

— Домой тебя хочу отвезти.

— Не надо.

О, ну, конечно, как неожиданно.

— Садись в машину, Маргарита. У меня нет ни времени, ни желания с тобой спорить.

Она сжала губы, качнулась на пятках. Я уже думал, уйдет, но она вдруг усмехнулась.

— И дверь даме не откроете? Где ваши манеры?

Я обреченно вздохнул и дёрнул ручку.

— Соблаговолите?

Довольная Маргарита уселась в объятия кожаного сидения. Я захлопнул дверцу, обошел авто, сел за руль. Сложив руки на колени, Левицкая притихла, видимо, побаиваясь. Все-таки режим самосохранения у нее активируется время от времени.

Я завел машину и выехал с парковки.

— Я просмотрел то, что ты написала вчера. Всю ту чушь вперемешку с тем, что удалось скатать со шпор.

— Мы перешли на «ты»? — спросила она, вздернув одну бровь.

— Очевидно, — буркнул я себе под нос.

— Окей, значит, я могу называть тебя…

— Нет, — рявкнул я. — Не можешь!