Книга Сбитые с толку, страница 38 – Эндрю Штульман

Все меняется, если сказать, что новая черта есть у нечеловеческих организмов — например, что аппарат Гольджи есть в организме собак. Теперь дети уже не так склонны переносить эту особенность на другие организмы, в том числе на человека. Они отправляют информацию в карантин и считают, что она касается только собак. Другими словами, дети готовы обобщать биологическую информацию от человека к собаке, но не от собаки к человеку. Люди, таким образом, становятся «аристократией» биологического мира. Факты, которые дети узнают о людях, могут считаться верными и для других организмов, но не наоборот.

Такая асимметрия уменьшается по мере взросления, но даже в десятилетнем возрасте не все дети склонны переносить биологические черты от растений и на растения. Растения — это вообще камень преткновения при переходе от понимания жизни с точки зрения движения к ее метаболической трактовке. Самодвижущиеся, но при этом неживые сущности, например ветер и солнце, тоже загвоздка. Когда Тедди должно было исполниться семь лет, он удивил меня заявлением, что кактусы неживые. Я возразил, а затем устроил ему опрос на эту тему:

Обратите внимание, что Тедди, в ответ на мое описание действий, присущих живым существам, сам перечислил другие свойства: старение, наличие легких и сердца. А еще обратите внимание, что последняя мысль все равно была о движении, как будто то, что роботы не живые, означает, что они не могут самостоятельно двигаться.

Примерно в тот же период Тедди начал интересоваться загадками. Одной из его любимых была загадка, которую Голлум задал Бильбо Бэггинсу в «Хоббите»:

Ответ — рыба. Эта загадка так захватила сына, потому что она совершенно противоречит интуиции. В рыбе свойства жизни проявляются совсем не так, как у человека. Кислород она получает из воды, а не из воздуха. Она не пьет, а получает влагу путем осмоса. Температура тела у нее колеблется. Загадка Голлума олицетворяла попытки Тедди разобраться в свойствах жизни. Если бы он столкнулся с ней раньше, сомневаюсь, что она нашла бы отклик в его душе. Он просто бы не увидел в ней смысла.

Переход от понимания жизни как движения к метаболическому определению дался Тедди непросто, как и другим детям. Дело в том, что для этого нужно сделать два взаимосвязанных открытия: во-первых, не все подвижные объекты живы, а во-вторых, не все живые существа движутся, по крайней мере так, чтобы это было видно невооруженным глазом. (Растения движутся самостоятельно, просто очень медленно.) Если бы Тедди контактировал с большим количеством живых, но неподвижных на вид существ, ему, возможно, было бы легче отделить движение от жизни. Но сын, как и многие современные дети, был в значительной степени изолирован от мира природы. Он жил в городе, а городская жизнь не слишком способствует знакомству с биологией.

Рис. 8.3. Маленькие дети отождествляют жизнь со способностью к самостоятельному передвижению. Они правильно считают, что птицы живые, а горы неживые, но при этом ошибаются, полагая, что Луна живая, а деревья — нет

Понимание биологического мира действительно приходит к городским детям медленнее, чем к деревенским ^[208]. Они дольше считают людей особыми с биологической точки зрения, обобщая информацию с человека на животных, но не в обратном направлении. Они более упрощенно рассуждают о биологических явлениях, утверждая, например, что болезни с большей долей вероятности распространяются между организмами одного семейства, живущими в разных средах (например, от белых медведей к пандам), чем между разными семействами, живущими в одной среде (например, от белых медведей к песцам). Видимо, для здравых выводов на такие темы нужно изучать природу непосредственно.

Из этой закономерности есть примечательное исключение — городские дети, у которых есть домашние животные. Они чаще, чем не имеющие питомцев сверстники, наделяют биологическими чертами другие организмы и с большей долей вероятности считают людей заурядными в биологическом отношении, то есть видят у них ограничения, характерные и для других видов ^[209]. Домашние животные помогают оторванным от природы детям сохранить связь с ней. Даже если к животному в семье относятся как к человеку — готовят для него вкусности и водят в салоны красоты, — оно все равно служит неоценимым напоминанием, что люди тоже животные.

* * *

Оттачивая определение жизни, дети уточняют и взгляды на то, что может умереть, а также на причины смерти. От восприятия смерти как разновидности поведения (сна или путешествия) они переходят к восприятию ее как прекращения биологического существования — конечной точке всех живых существ. Как метко выразился один мой друг, «лучшее, что можно услышать от врача, это что ты умрешь от чего-то другого» ^[210].

Ученые несколько десятилетий изучали детские представления о смерти, оценивая понимание пяти биологических принципов ^[211]:

1) смерть неизбежна,

2) смерть необратима,