Онлайн книга «Песок вечности»
|
– Понимаю, – улыбнулся Серж, – конечно, поспите! – Но, видите ли… – Она замялась. – Да-да, говорите! В чем проблема? – Я хотела вас попросить. Можно ли нас как-то доставить в Люцерн? А дальше уже мы сами, своим транспортом – домой, в Вормс. – Вы непременно хотите в Люцерн? Не вижу проблемы. Если желаете продолжить там же, где вам пришлось прерваться. Доставим и вас, и вашу машину. Аня удивленно посмотрела на него. – Простите, я не совсем понимаю… – Анечка! – ответил Серж. – Ну неужели вы думаете, что Серж Дюмон упустил из виду эту маленькую проблему? – Вы хотите сказать… – Аня! Ваша машина, красный «фольксваген-поло», находится здесь. – Где здесь?! – поразилась Аня. – В гараже. Ее доставили специальным транспортом из Люцерна еще пять дней назад. Извините, что я забыл вам раньше об этом сообщить, совсем закрутился! – Ой! Спасибо! – Я полагал, что это само собой разумеется. – Раз так, то… У нас еще одна просьба. – Я так понял, что доставка в Люцерн уже не требуется? – Нет, спасибо. Но тогда… – Слушаю вас. – Мы хотели бы по дороге заехать в какое-нибудь интересное место. В общем, что-нибудь стоящее того, чтобы посмотреть… – Понимаю, вы хотели бы, чтобы я вам что-то порекомендовал. Хорошо. Итак, вы поедете на машине в Германию, надо полагать, по автомагистралям? – Да, конечно. – Вас интересует, что можно посмотреть тут, на юге? – Да, – ответила Аня, – для начала. – Она улыбнулась. – Значит, в Окситании. Что ж… Услышав слово «Окситания», Аня сразу вспомнила, как они с Максом смотрели информацию по Каркассону в Википедии тем самым утром, перед прогулкой. Аня хотела уже спросить Сержа об этом, но ее опередил Макс. – Вы сказали «Окситания», господин Дюмон, так? – переспросил он. – Вы хотите знать, что это такое? – Да, – подтвердила Аня, – когда мы читали про Каркассон в Вики, там было сказано: «Регион – Окситания». Я раньше такого никогда не слышала. – Понятно. Это неудивительно: такого региона и не было. До недавних пор. – То есть это что-то новое? – Нет, это, скорее, старое. Я сейчас объясню. – Серж покрутил в пальцах монету. – Как современный регион Окситания существует лишь с 2014 года. – То есть как это? – Я повторяю: как современный регион. И даже более того: это название официально еще не утверждено. – Но Франция же вроде делилась на департаменты? – произнес Макс. – И продолжает делиться, – сказал Серж, – со времени революции, той, первой – 1789 года. – Серж поморщился, но затем продолжил: – Деление на департаменты сохраняется. Всего их девяносто шесть. Девяносто четыре на континенте плюс два на Корсике. Департаменты в основном называются по рекам, которые протекают по их территории. Некоторые, впрочем, по горам или же имеют названия, связанные с чем-либо иным. Но, главное, почти все они – не исторические, вернее, не историко-культурные, а чисто географические. – То есть? – спросил Макс. – А Нормандия, Шампань, Бургундия и все остальное? Это все куда делось? – Это все упразднили. – Как? Почему? – Как? А вот так: прежнее, сложившееся на протяжении столетий деление на исторические провинции, отражавшее долгую и богатую событиями, тысячелетнюю историю Франции, культурное многообразие страны и самобытность различных ее областей, просто ликвидировали. А вместо этого поделили ее на безликие, не несущие никакой историко-культурной информации, почти одинаковые департаменты. Провели, так сказать, стандартизацию. Разбили на участки, как землю в каком-нибудь садоводческом товариществе. – Фигня какая-то! – возмутился Макс. – В таком случае они бы их могли просто пронумеровать! Макс осекся, виновато посмотрев на Аню. – Извините, – сказал он. – Вырвалось. Серж улыбнулся. – Это очень хорошо, – заметил он, – что вырвалось. У меня это тоже вызывает возмущение. Но теперь, когда вы знаете, как это было сделано, полагаю, на вопрос «почему?» можете и сами ответить, не так ли? – Думаю, это было сделано для того, – ответила Аня, – чтобы стереть историческую память. – Совершенно точно! Именно для этого. Ну как же! «Великая революция»! С нашей распрекрасной революции 1789 года начинается новая эра! Даже не так. С нее вообще начинается история как таковая. А все, что было до того – девятьсот лет государственного существования Франции, – это так, предыстория. Это – мрак, мерзость и сплошное угнетение. Это все – в помойку! С историей, древней культурой, с корнями разрыв полный! Они ведь даже календарь новый ввели. – Календарь? Это как же? – А вот как: год 1792-й, говорите? До 1792 года что-то происходило? Поколения сменяли друг друга, люди жили, любили, растили детей? Строили соборы? Писали стихи и романы? Создавали картины и статуи? Не было этого ничего! Вообще ничего! Летоисчисление начинается сейчас! Сейчас – первый год. – Ничего себе! Радикально! – О да! – грустно усмехнулся Серж. – Чего-чего, а радикализма в этом мире хватает. – Но они, кажется, даже месяцы переименовали, если я не ошибаюсь? – уточнила Аня. – Вы не ошибаетесь. Переименовали, а как же! Навели тут порядок, как в таблице умножения. Математики, чтоб им! Во-первых, никаких больше недель! Никаких четвергов, пятниц, суббот! – То есть? Это как? – Очень просто! – А что вместо этого? – Вместо этого – декады. Согласитесь: четко, ясно и математически стерильно! Красота! – А это-то зачем сделали?! – не смог взять в толк Макс. – Чем им вторники не угодили? – А тем же самым, чем и исторические провинции – культурными ассоциациями. То есть своей связью с мировой культурной традицией, с историей. Вспомните, в западных языках дни недели называются в честь различных божеств древнеримского либо германо-скандинавского пантеона. А декады, они, как и департаменты, абсолютно безлики. То же и месяцы. Многие из них носят имена богов или героев древности, а кроме того, они неодинаковы по длительности – это тоже сложилось исторически. – В самом деле, безобразие! – воскликнул Макс. – Непорядок! А они, значит, все сделали одинаковыми? – Да. – И пронумеровали? – Нет. Они дали им новые имена по природным явлениям, характерным для данного месяца. – Но это как у многих славянских народов, – заметила Аня. – Например, чехов, поляков. |