Книга Судьба, страница 24 – Вероника Рот

– Он вылетел через глаз, – смеясь, шутит Исэй.

Медленно, но верно в меня вселяется уверенность: я встану между ними.

Я не хочу мешать, но мне важно знать, что Исэй действует верно и рассудительно. Ее послание генералу Тену звучало вполне твердо, а сейчас она смеется над историями из прошлого, но я до сих пор встревожена. Есть о чем беспокоиться, когда ты видела, как человек совершает убийство кухонным ножом.

Как только тарелки опустели, Аст нас покидает. Я тоже собираюсь идти. Уверена, Исэй устала сегодня принимать решения. Но она ловит мою руку, как только я поднимаюсь со стула, и спрашивает:

– Могла бы ты ненадолго задержаться?

– Конечно.

Внезапно вся легкость Исэй пропадает – она сбрасывает ее, как одежду. Пройдясь вдоль прозрачной оболочки корпуса корабля, Исэй разворачивается и следует в обратном направлении. Я стараюсь помочь ей, но это выходит с таким же успехом, с каким и в тот раз, когда она направлялась в камеру Ризека на судне заговорщиков. Мой токодар меня подводит. Исэй взволнована. Она вцепляется в волосы и заправляет локоны за уши.

– Мне тоже непросто с моим токодаром, – говорит она, нарезав несколько кругов по каюте.

Долгое время я считала, что с токодаром Исэй все просто. Она видит воспоминания людей, когда прикасается к ним. Но этим дело не ограничивается. Исэй живет в борьбе со своим прошлым, которое постоянно норовит захватить ее, переманить на свою сторону.

– С тех пор, как Ори… – голос Исэй обрывается. Она делает глоток и продолжает: – Я застряла в воспоминаниях. Ладно, если они хорошие, например связанные с Астом. Но они не всегда приятные, и они приходят в снах…

Исэй вздрагивает и мотает головой.

– Мы можем говорить о чем-то приятном, – предлагаю я. – Пока ты не уснешь.

– Не уверена… Не думаю, что это поможет. – Она все еще качает головой. – Я подумала… это глупо, но…

– Главное, чтобы тебе помогло.

– Я подумала, может, если ты позволишь заглянуть в твои воспоминания при помощи токодара… Может, это меня ненадолго умиротворит.

– Ах…

Я сомневаюсь. У меня не такой богатый выбор приятных воспоминаний. Те, что из детства, омрачены грустью, так как все крутятся вокруг смерти отца и похищения Айджи и Акоса. Дальше я пытаюсь вытащить мать из вечного пребывания в прострации – тоже не здорово.

Только после воссоединения с Ори моя жизнь слегка озарилась светом, и то не слишком, потому что я познакомилась с Исэй…

– Извини. Я не имела права спрашивать. Это вторжение в личное пространство, – произнесла Исэй.

– Нет-нет! Дело не в этом. Я просто думала о том, что большинство моих приятных воспоминаний связаны с тобой и с Ори. Не уверена, что это… то, что нужно.

– А-а… – Исэй задумалась. – Нет, это… это подойдет.

Я подхожу к ее кровати и присаживаюсь на край, где одеяло еще застелено и заправлено под матрас. Я разглаживаю место возле себя, и Исэй садится, повернувшись ко мне так, чтобы была возможность смотреть мне в глаза.

– Дай мне тик, – прошу я.

– Тик? – улыбается Исэй. – Это одно из моих любимых гессианских слов.

Я закрываю глаза, чтобы начать вспоминать. Нужно не просто вспомнить, когда я встретила Исэй или когда почувствовала, что стала ее другом. Нужны детали. Чем пах воздух? Насколько холодно было? Во что я была одета? А это не так-то просто. Итак, это было в школе – выходит, я могла носить только униформу во время наших первых встреч. Мою одежду, чтобы она не измазалась в пыльце, коре и стеблях, закрывала плотная накидка…

– Начинай, – говорю я после того, как вспоминаю запах шелушащейся от солефрутов кожи – овощной и резкий.

Исэй уже воздействовала на меня токодаром ранее, когда мы узнавали друг друга ближе. Поэтому я знаю, что она прислонит ладони к моему лицу. Ее пальцы холодные и слегка липкие, но они быстро согреваются на моей щеке.

Мы вместе отправляемся в путешествие по прошлому.

Я стояла за веревочной оградой. Со спины напирала толпа. Я не была против, потому что так было теплее и люди служили живой оградой от ветра и снега. Мне приходилось сжимать ладони в кулаки внутри рукавиц, чтобы пальцы не отмерзли, но я не ощущала этого пронзающего до костей мороза, от которого кажется, что вот-вот раскрошатся зубы.

Мы стояли так долго в ожидании, когда над нами зависнет корабль. Он идеально ровно опускался на посадочную площадку. Судно было маленьким и невычурным – судно Гессы. Потертый металл, термостатические клапаны, не дающие двигателю замерзнуть. Люди вокруг меня ахнули, когда узнали его. Для меня это выглядело, как послание: я – один из вас, обычный тувенец. Манипуляция.

Гессианский корабль приземлился, и раскрылась дверь, из которой вышла женщина в черном. Часть ее лица ниже носа, естественно, была закрыта. Но на ней не было очков, как у всех нас. Так что я разглядела ее узкие темные глаза с длиннющими ресницами.

При виде нее толпа заликовала. Но не я. Я пыталась разобраться в том, что видела. Это были глаза Ори. Но я не видела ее уже несколько сезонов, и она… Да, это была Ори.

Тиком позже вышла еще одна женщина и встала рядом с первой. Я предположила, что это была сестра канцлера. Правда, готова была поклясться, – это был ее двойник. Ее копия – тот же рост, та же одежда и… так же закрыто лицо. Она так же бесстрастно взирала на толпу.

Шагая плечом к плечу, женщины направились к зданию. По пути они пожимали руки собравшимся, махали покрытыми перчатками руками, а уголки их глаз сузились от улыбок, которые были недоступны нашему взору. Походка одной была ровной, будто она катилась по земле на колесах. А вторая двигалась бодро, ее голова скакала вверх-вниз при каждом шаге. Когда сестры проходили мимо меня, я не удержалась и опустила очки, чтобы разглядеть их лица получше, понять, Ори это была или нет.

Одна пара глаз задержалась на мне. Их обладательница слегка споткнулась. Затем они ушли.

Позже в этот же день в мою дверь постучали.

Я жила в общежитии прямо возле больницы. Здания соединял крытый мост. Иногда я упиралась лбом в стекло и наслаждалась видами полей ледотравья. Отсюда дома Осока, зависшие в воздухе, словно люстры, казались мне цветными пятнышками.

Мои апартаменты были тесными и заставленными всем подряд. В основном тряпками. Бумага, а значит, и книги считались роскошью на планете, где росло не так много деревьев, но мы изготавливали ткани из стеблей ледоцветов и обогащали их экстрактом лепестков для мягкости. Мы окрашивали их в разнообразные цвета – спокойные и яркие, темные и светлые. Во все, кроме серого, который и без того нас повсюду окружал. Я завесила полки, чтобы скрыть их содержимое, и ободранные стены.