Книга Мои 99 процентов, страница 57 – Салли Торн

Забавно, но я почти ощущаю рядом присутствие Лоретты. Кажется, стоит только повернуть голову, как я увижу бабушку у входа и почувствую на себе ее внимательный взгляд. Меня вдруг охватывает гнев. Она сказала мне, чтобы я отпустила его. Она купила мне билет на самолет. Что во мне было такого ужасного, что меня непременно надо было услать прочь? Пока я не навредила этому прекрасному, чистому человеку?

– Давай возьмем такси. Кажется, я никогда в жизни не видела тебя даже капельку пьяным.

Пытаюсь представить, что будет, если его самоконтроль хотя бы самую малость ослабнет. Получится ли вытащить его танцевать? А целоваться?

– Мне завтра утром рано вставать, – говорит он, как говорит каждый божий вечер.

Его рука ложится на мою талию, меня слегка приподнимают и усаживают на пассажирское сиденье, и не успеваю я опомниться от его неожиданного прикосновения, как мы уже едем по Марлин-стрит.

Он бросает на меня взгляд:

– Пожалуйста, только не говори, что мы едем в твой бар. Я хотел бы сегодня остаться в живых.

– Мы поедем в бар «У Салли». – Я указываю направление, и он подчиняется. – Там мы немного выпьем, а потом сможем попрактиковаться флиртовать с незнакомцами. Только если я кого-нибудь убью, сам будешь договариваться, чтобы меня выпустили под залог.

Он смеется, и я принимаюсь переключаться с радиостанции на радиостанцию. Во всех песнях поют про сердца.

– Звонил ли тебе сегодня мой братец?

– Разумеется, звонил. – Том вздыхает. – И не единожды. Твои фотографии – единственное, что удерживает его от того, чтобы не прыгнуть в самолет и не прилететь сюда.

– И что ты будешь делать, если он нагрянет?

Я поворачиваюсь на своем сиденье исключительно ради того, чтобы полюбоваться его профилем.

Мы выезжаем на перекресток, и я смотрю, как он пережидает поток встречных машин, держа руку на ручке переключения скоростей. Какая роскошь иметь возможность закрыть глаза и почувствовать, как машина плавно и уверенно входит в поворот! Ни тебе визжащих шин, ни желания вцепиться ногтями в обшивку сиденья.

– Если он нагрянет? – Том задумывается. – Буду делать то же, что и всегда. Договариваться.

– Никогда этого не понимала. Ну, то есть с ним, конечно, забавно, когда он в хорошем настроении. Но неужели все это стоит того стресса, которому он тебя подвергает? Как ты умудрился за все эти годы с ним не рассориться?

Я не ожидаю от него ответа, и он ничего мне и не отвечает.

Мы пробираемся сквозь толпу и находим два свободных табурета за барной стойкой. Том придерживает меня за талию. Какая-то группа на сцене вживую играет старые хиты восьмидесятых, и бармены никого не вышвыривают за порог. «Тупик дьявола» по сравнению с этим заведением просто клоака.

Я пытаюсь сосредоточиться на текущей задаче: показать Тому, как надо хорошо проводить время. Это нелегко, потому что я нервничаю, а он молча смотрит на меня.

– Так, ладно. Выход в люди, шаг первый: взять выпивку.

– Думаю, с этим я в состоянии справиться без посторонней помощи, – говорит он и заказывает себе пиво, а мне бокал вина.

Барменша, оценив его великолепие, хлопает глазами, потом бросает на меня уважительный взгляд.

– Я заплачу.

Принимаюсь рыться в карманах, но он уже протягивает деньги.

– Готов побиться об заклад, ты только и делаешь, что платишь за других. Но сейчас моя очередь. Позволь мне немного побаловать Дарси Барретт. – Он берет сдачу. – Дай мне попробовать это ощущение на вкус.

Я уступаю и беру свой бокал. Том прямо-таки лучится счастьем. Оно бьет из него через край. Он бросает взгляд на свой телефон, что-то пишет кому-то и ставит его на беззвучный режим. Потом устремляет на меня взгляд:

– Ну вот, я куда-то выбрался после работы. – Он улыбается мне, и все вокруг отступает на задний план. – И никому даже не надо перезванивать, с ума сойти! Ты хорошо себя чувствуешь? Кажется, ты немного нервничаешь.

Он убийственно хорош. Я хочу его. Очень трудно вести вежливый разговор, когда в твоем мозгу крутятся только эти две мысли. Но Том замечает, что я словно воды в рот набрала, и я заставляю себя сделать умственное усилие.

– Я просто вся уже изнервничалась. Ты хотел о чем-то со мной поговорить. Я не очень хорошо переношу всю эту таинственность.

Чувствую себя до странности юной и совершенно неискушенной. Тягучий, дурманящий голову адреналин циркулирует в моей крови. Том решает вести себя так, будто в этой нашей вылазке нет ничего необычного и мы только и делаем, что занимаемся подобными вещами.

– Джейми переслал мне селфи, которое сделала твоя мама после того, как ты подстриглась.

Он прокручивает в обратном направлении примерно миллион сообщений от Джейми. Потом показывает мне фотографию моей мамы, по щеке которой ползет слеза. Я смеюсь, и напряжение вдруг резко меня отпускает.

– Ох, зачем она вообще только научилась делать селфи. Представь себе, как она пыталась сидеть неподвижно, сохраняя позу, чтобы слеза не успела скатиться, пока она ищет свой телефон. – Я качаю головой. – Однажды утром она прислала мне селфи, чтобы продемонстрировать свой макияж, но не обратила внимания на то, что на заднем плане засветился папа. У меня теперь до конца жизни будет психотравма.

На фотографии видны весьма впечатляющие стрелки на маминых веках. На заднем плане восседает на унитазе мой отец со спущенными штанами и удрученным выражением лица.

– Твой папа на своем троне, – смеется Том. – Не представляю, каким образом мне удалось пробраться в столь царственное семейство.

Я блаженно потягиваюсь на своем табурете и болтаю ногами. Мне никогда не было так хорошо. Пусть бы следующие три месяца все так и было. Вот это была бы жизнь.

– Тигры – благородные животные, – напоминаю я ему.

Прозвище, которое приклеилось к нему с легкой папиной руки, всегда было для него источником одновременно смущения и удовольствия, хотя он старательно делал вид, что не придает ему никакого значения.

– Я настоящий везунчик, – только и может сказать он, касаясь пальцами часов с гравировкой на запястье.

Понимаю, что надо поскорее сменить тему.

– А давай будем вот так ходить куда-нибудь каждый вечер, пока идет ремонт? – Он бросает на меня убийственный взгляд искоса, и я улыбаюсь. – Ладно-ладно. Попробовать-то можно было.

Лямка моей майки съезжает с плеча раз уже, наверное, в десятый, и мне надоедает ее поправлять. Бретелька лифчика достаточно хороша, чтобы можно было без смущения продемонстрировать ее миру.

Том берет мой телефон и снова смотрит на фотографию моих родителей.

– Ты знаешь, а ведь это благодаря им я понял, что у нас с Меган ничего не получится.

– Что они тебе наговорили? – вскидываюсь я.