Онлайн книга «Двойной язык»
|
– Могу ли я пойти с тобой в твои покои? – Конечно, святейший. Менестия, перестань хныкать, дитя. Можешь пойти с нами. Угли тлели в самой большой из наших жаровен. Я согрела над ней руки и спустила платок на шею. Менестия стояла, шмыгая носом. Ионид расхаживал взад-вперед по всей длине атрия. – Ионид, я должна сказать это. Решение принадлежит мне, знаешь ли. – Какое решение? – Это Пифион. Я Пифия. – Разумеется, дражайшая госпожа. Я только хотел избавить тебя от лишних хлопот. – Ну, так я решила, что работы начнутся, как только позволит погода. – Ты можешь объяснить ему, что надо сделать? – Нет. А ты? – Ты понимаешь, в чем трудность? Мы привезли из Афин достаточно, чтобы начать. Но с чего? – С кровли, конечно. – Да, но с которой? – Возьми меня с собой, Ион. – С которой кровли? Я промолчала, и Ионид продолжал: – Видишь ли, могут пострадать книги. Они ломкие. И невозместимы. Я молчала и думала. Книги. Этот огромный и великолепный список имен. – Надо позаботиться и о Пифионе, и о книгохранилище. Привести их в порядок. Это очевидно. – Нет. – Нет? – Совсем не очевидно. – Ну, так сделай это очевидным для меня. – Ради чего существуют Дельфы? – Ради оракула. Уж это-то очевидно. – Могут Дельфы существовать без оракула? – Нет. – Или без книгохранилища? Я хочу сказать, обходился ли оракул когда-либо без книгохранилища? – Оракул был здесь, когда еще не изобрели письменность. – Думаю, нет. Но я не способен представить себе, чтобы чудовище, которое Аполлон сразил своими стрелами, не имело книгохранилища. Не думаю, что Аполлон, едва сразив чудовище, сказал: «Да будет тут книгохранилище!» – Я не вынесу… мое книгохранилище… – Где ты узнала, какой силой могут обладать гекзаметры! – Ион, что мы можем сделать? – Книгохранилищу придется пострадать. Испробуем там временные меры и будем надеяться на лучшие дни. Думаю, Персей сможет перемещать книги. Когда погода переменится, мы пойдем и поглядим. * * * Перемены погоды пришлось ждать долго. Казалось, снег никогда не перестанет валить. По-моему, в дни, когда строились Пифион и книгохранилище, климат был много мягче. Но наконец снег перестал сыпать, хотя и лежал, смерзшись, на земле и на кровлях. Одной из причин, почему Пифион и книгохранилище считались в Дельфах самыми древними, исключая, конечно, храм оракула, был иной наклон кровель. Кровли эти были более горизонтальными, словно строители не предполагали, что им придется выдерживать тяжесть снега. Ну а храм оракула, пристроенный к горе и встроенный в нее, был слишком мал, чтобы тяжесть снега могла стать заметной. К тому же, словно строителей вдохновлял Аполлон, кровля была много круче, и снег с нее сползал. Едва снегопад прекратился, мы закутались в теплые одежды и пробрались через несколько двориков в книгохранилище. Персей встретил нас с горестным лицом. И правда, на первый взгляд книгохранилище, казалось, пострадало ужасно. Однако, к счастью, мы вскоре обнаружили, что ущерб понесла почти только та его часть, где помещались латинские книги, отчего она носила название «либрарий» [9] . Свитки и кодексы, как Ион называл своеобразные стопки табличек, были перенесены в другой угол книгохранилища и сложены там, где им не грозила никакая опасность. По-моему, мы оба – Ион и я, но особенно Ион, – втайне радовались, что Аполлон, пощадив греческие книги, основательно подпортил латинские, варварские. Ион даже так и сказал: – Это им покажет! – Ион… Луций Гальба! Пропретор! Он просто обязан возместить ущерб ради чести Рима! Ион задумался: – Я для него сейчас не слишком благоуханен. – Так ты хотя бы это заметил? – Хотя бы? Твое благочестие не всегда изволит быть наблюдательной. Я ведь получил ясное предупреждение от нашего господина и властителя. – Твоя святость, казалось мне, была сама любезность. – Не забывай про девочку. Менестия, ты очень шокирована? – Вовсе нет, твоя святость. Ведь тебя и надлежит называть «святость», ведь верно? Ион засмеялся и снова обернулся ко мне: – Но ты бы могла написать письмо, первая госпожа. – Я? Написать письмо? – А что? Если ты умеешь читать, значит, умеешь и писать. – Пусть напишет Персей, а я подпишу его «Пифия». – Лучше предоставь это мне. И попрактикуйся в подписи… я обдумаю… но для начала поупражняйся в написании слова «Пифия». А потом мы решим, не подписать ли тебе его и собственным именем. – Не думаю, чтобы это было пристойно. К тому же кто-нибудь может им воспользоваться. – Для чего? – Ну-у… ты знаешь… для магии. – Мы подумаем. Ты умеешь писать, юная госпожа? Или ты предпочитаешь быть просто вещью? – О чем ты говоришь, Ион? – сказала я. – А ты понимаешь, юная госпожа? – Да, твоя святость, – ответила Менестия. – Конечно. – Что – конечно? Конечно, понимаешь или, конечно, вещь? – И то, и другое, твоя святость. – Лучше объясни мне, Ион. Видимо, я совсем глупа. – Вовсе нет. Просто у тебя иной ход мысли. Менестия знает, что ей больше по вкусу быть хорошенькой и носить красивую одежду, чем весь день просиживать в книгохранилище над скучными старыми книгами. Не так ли? – Да, твоя святость. – Менестия! Как ты сможешь пользоваться гекзаметрами, если не будешь их читать? – Ты забываешь, дорогая госпожа. Когда-то и ты только слушала их, а не читала. Да и читая, произносила их вслух. Я слышал тебя. – Менестия, ты сидела в портике, как я тебе велела? Пока мы были в отъезде? – Да, первая госпожа. Конечно сидела. Поначалу спрашивающих было мало. Но попозже, когда про меня узнали, сюда приходили толпы. Я обычно сидела вон там. Конечно, позади меня всегда стояла Лидия… – Но ты же не присаживалась на корточки? – Нет, первая госпожа. Я велела Лидии приносить табурет для дойки и сидела на нем. Он ведь очень удобный, знаете ли, ну совсем точно дома в коровнике. Конечно, я как следует закутывалась. В портике ведь холодно, а внутрь я не заходила. Но по большей части мне было очень хорошо. Для начала мне помогало это странное мое чувство, а потом оно уже и не нужно было. |