Книга Вперед, русичи!, страница 52 – Александр Некрасов

– Год-то какой был?

– Да не ведаю я, – виновато сказал невольный путешественник.

– Война, что ли, была? – поинтересовался Вадька.

– Бог миловал, никакой войны покамест нету.

– Откуда же тогда стражники, военные? – настаивал Вадька, а баба Надя внимательно прислушивалась к разговору.

– Да там неподалече, на Яузе, государь наш молодой, Петр Алексеевич, тешится. Построил фортецию, пацанов в воинство обрядил да все крепости штурмует, развлекается. А сестрица евонная, Софья, на Москве правит. И чего они ко мне прицепились, сам не понимаю. Тоже, наверное, потеха.

– Значит, он только до семнадцатого века добрался, – отметила баба Надя.

– Когда же он сюда-то вернется, – расстроился Вадька, – ведь на три дня только договаривались.

– И на чем вернется? – Она показала рукой на кресло.

Тут только до Вадьки дошло, что он хоть сию минуту может попытаться вернуться домой. Но Пашка? Схваченный стражей, он что, так навсегда и останется в далеком семнадцатом веке? Но что было делать? Он совсем растерялся.

– Насколько я поняла из твоих рассказов, – начала рассуждать баба Надя, – Митрий случайно нажал на кнопку возвращения на исходное место.

Вадька кивнул.

– А рычаги настройки остались в том же положении, что набирал Паша.

– Если он их не тронул. – Вадька показал на Митрия.

– Я здесь ничего не шевелил, – перекрестившись, ответил тот.

– Теперь подумай, – баба Надя внимательно посмотрела на Вадьку, – если сейчас нажать кнопку переноса, кресло вернется в семнадцатый век в то место, где уже стояло, или нет?

Вадька подумал и лишь в сомнении пожал плечами.

– Не знаю, – откровенно признался он.

– Во всяком случае, шанс такой есть, – констатировала баба Надя, – и другого выхода я не вижу.

– Можно я туда поеду? – пришла Вадьке в голову мысль. – Может, ему там помощь требуется?

– Избави бог, – даже испугалась баба Надя. – Ты же помнишь, почему здесь остался. Если и эта ниточка оборвется, вас тогда никакими судьбами не соберешь. Это исключено, а вот у Митрия мы должны спросить, хочет ли он вернуться назад. Что он здесь делать-то будет?

– Это куда вернуться? – настороженно спросил Митрий.

– Назад, на Яузу.

– Не гони ты меня, матушка, – поняв, о чем идет речь, снова закричал тот, – не хочу к этим варнакам. Доведут они меня до плахи. Вы, я вижу, люди добрые, может, схороните на время, а там разберемся. Верой и правдой служить вам буду, – закончил он, готовый в любой момент вновь броситься на колени.

Угадав его желание, баба Надя строго прикрикнула на мужика:

– Не хнычь, никто тебя не гонит. Не хочешь возвращаться – оставайся. Поди, не пропадем и на улице не оставим. А нам сейчас с Пашкой вопрос решать надо. – Она снова повернулась к Вадьке: – Придется рисковать и посылать кресло пустым.

Вадька вздохнул и согласно кивнул. Другого выхода не было.

– Впрочем, почему пустым, – спохватилась вдруг баба Надя, – погодите-ка.

И она через кусты пошла к берегу. Вадька еще не успел понять, что она задумала, как бабушка вернулась с сумкой в руках. Достала оттуда уложенный в пакет курник и положила его на сиденье.

– Ну, давай посылай, – сказала она.

Вадька подошел к слабо гудевшему креслу и нажал на кнопку переноса. Ни звука не раздалось, а кресло с пирогом исчезло. Бабушка, наблюдавшая эту картину, удивленно покачала головой, а Митрий в страхе перекрестился.

– Что теперь делать будем? – спросил Вадька. – Может, Пашка уже сбежал от стражников и сюда вернется?

– Нет, теперь и завтра он вряд ли вернется, – уверенно заявила баба Надя, – даже если и от стражников сбежит. Уж я-то его знаю – упрямый. Пока все века не обрыщет – не вернется. Пока надежда есть, что Дашу отыскать сможет, не бросит поиски.

– Но ведь мы же через три дня договорились, – заметил Вадька.

– И что? Он знает, что здесь ты в безопасности, под моим присмотром, а Даше там каждую минуту опасность грозить может. Ты бы как на его месте поступил?

– Ох и попадет же мне, – вместо ответа сказал паренек, опустив голову.

– Попадет, так за дело, – заметила бабушка, – об этом раньше надо было думать. Шкодить умеешь, так учись и отвечать за свои дела.

Митрий, ничего не понимая, лишь прислушивался к разговору, успокоившись оттого, что никто назад его больше не посылает. О своей дальнейшей судьбе он даже не задумывался. Давно привык жить только сегодняшним днем.

– Можно идти домой, – сказала бабушка, – только, я думаю, лучше нам дождаться вечера, когда стемнеет. – И она критически посмотрела на Митрия.

Действительно, появляться в таком виде на оживленных улицах города было бы неосторожно. И они пошли на берег, туда, где лежала Вадькина одежда и брошенное бабушкой вязанье.

– Возьми, поешь, – протянула она Митрию остатки пирогов.

Тот с благодарностью принял их и, стараясь сдерживаться, жадно начал есть. Он уже и не помнил, когда делал это в последний раз, причем за последние сутки он столько пережил, что хватило бы и на неделю.

– Что это за имя такое трудное – Митрий? – после некоторого молчания спросил Вадька.

– Это так называют, – пояснила бабушка, – а вообще Дмитрий. Моего отца тоже так звали, меня некоторые из пожилых так Митревной и зовут. Это знаешь, – баба Надя улыбнулась, – мужик так один в селе говорил, мол, у меня три сына и все на «М»: Митрий, Миколай и Микита.

Вадька весело рассмеялся.

– А кем он был?

– Кто? – не поняла бабушка. – Мужик-то?

– Да нет, отец ваш.

– Крестьянином. А потом на фронте связистом. В сорок первом большой бой фашистам дали. Одно только письмо и успел домой прислать. И то при переезде его мать где-то затеряла.

– А может, и не погиб он тогда. Я про всякие случаи читал.

– Писала я после войны, пыталась узнать. Но точного ответа так и не получила. Скорее всего, погиб. Связисты ведь как воевали? Страшный бой идет, обстрел, а связь налаживать надо. По очереди ходили. Уйдет один, если наладит и живым вернется, становится последним в очереди.

Вадька только сейчас понял, что далекая Вторая мировая война, которую он изучал по истории, для бабы Нади была частью биографии. А для сидящего рядом бородатого мужика, жующего пироги, частью жизни было участие в бунте Стеньки Разина. Интересная складывалась ситуация.

Когда достаточно стемнело, пошли домой. Впереди шла бабушка, за ней, осторожно оглядываясь, шагал Митрий, представитель семнадцатого века, а замыкал группу он сам – житель двадцать второго столетия.