Книга Ярость, страница 70 – Клаус-Петер Вольф

Недолгая беседа между Веллером и Лемпински состоялась возле приоткрытой входной двери, на которой висел плакат с большой фотографией Лемпински, сообщающий о лекции.

Продавец книг кивнул Веллеру и махнул рукой Лемпински. Очевидно, они уже были знакомы.

– Франк Веллер, криминальная полиция Остфризии. Вы написали заключение о моей жене, Анне Катрине Клаазен. Меня очень интересует, как вам это удалось, ни разу не поговорив с ней лично. Неужели вы, отчаянная голова, обладаете даром ясновидения или умеете устанавливать диагноз на расстоянии? Или у вас в ухе сидит маленький человечек и нашептывает вам эти знания по ночам во сне? Или они вам просто приснились?

Веллер злился на себя. Он делал все совершенно неправильно. Так он ничего не добьется от этого человека. И еще во время собственной речи он понял, что пытается не склонить его на свою сторону, а просто напугать. Хочет показать ему, что Анна Катрина не одинока, и узнать о месте ее пребывания.

– Ваша супруга, господин Веллер, живет в систематизированном бреду. И вредит этим в первую очередь себе. Она верит, что умерший убийца ее отца ведет разгульную жизнь за счет государства. Разумеется, она была у меня на приеме! Мы с ней поговорили и даже предприняли попытку лечения. Но она быстро встроила меня в свою параноидную систему бредовых идей. Я сразу превратился в злодея и был вписан в пространный сценарий тайного заговора. С вами это тоже рано или поздно случится, господин Веллер, поверьте мне. В конце концов она окажется со своими умершим отцом против целого мира, и все мы станем участниками заговора. Вы, господин Веллер, так же как я, госпожа Дикманн или статс-секретарь Кайзер, на которого она, кстати, напала лично. Она находится – и это должно заставить вас задуматься, – в круговороте фантазий и эмоциональных вспышек. Было бы безответственностью позволить ей и дальше носить оружие. И поэтому в своем заключении я был вынужден…

Веллер резко схватил профессора Лемпински за запястье и крепко сжал его:

– Где находится моя жена?

Профессор Лемпински высокомерно улыбнулся:

– Вот видите? Уже началось. Она даже не сказала вам, куда ее увезли. Не дала о себе знать. Она давно погрязла в собственных вымыслах. Вот-вот из разряда друзей и союзников вы перейдете в ряды врагов. Поэтому она вам больше ничего не рассказывает. Это все – элементы ее болезни. Она давно считает, что ведет борьбу против всех.

Каждое слово профессора поражало Веллера, словно прицельный удар в висок, подбородок или гортань. Он стоял на лестнице, чувствуя слабость в ногах, и боялся, что сейчас упадет.

Профессор Лемпински пожал Веллеру руку, коротко кивнул ему и зашел в библиотеку.

– Итак, – весело и бодро крикнул он продавцу, – будем надеяться, что вы поедете домой с пустыми ящиками и не придется увозить обратно ни одной книги.

Веллер спустился к морю и сделал глубокий вдох. От него с кряканьем убежало несколько уток. Нужно найти место, где можно что-нибудь выпить, спокойно посидеть и подумать. В ресторане «Антонио Лава» он заказал бутылку воды, граппу и чашку кофе. Сперва он опустошил бутылку, потом опрокинул рюмку граппы и принялся за кофе. Обычно он пил его без молока и сахара, но на блюдечке лежало два пакетика сахара, и они навели Веллера на мысль. Он спрятал пакетики в карман и крикнул:

– Можно мне еще один кофе и еще немного сахара?

С соседнего столика на него сияющим взглядом посмотрела женщина, которая проходила здесь курс лечения и успела за это время осознать, что ее брак – фарс, а муж – идиот.

– Вы такой милый, – крикнула она. – Хотите, я отдам вам мой сахар?

Веллер кивнул. Она подошла с двумя пакетиками к его столику.

* * *

Закончив свою лекцию о булимии, прочитанную преимущественно перед женской аудиторией, профессор подписал не меньше двадцати книг для слушательниц. Потом надел свой толстый кожаный плащ с меховым воротником и вернулся к машине.

Он посмотрел направо и налево. Он знал, что его подстерегает Веллер, но все равно удивился, когда тот вдруг оказался прямо перед ним.

Веллер сразу грубо схватил его и потащил к дереву. Испуганно закаркала ворона.

– Итак, – сказал Веллер, – а теперь поговорим начистоту.

Правой рукой он крепко сжал шею Лемпински. Левой – поднял прозрачный пластиковый пакет с чем-то белым.

– Это, – радостно сообщил Веллер, – я нашел в кармане вашего пальто, господин профессор. Предполагаю, речь о кокаине.

– Это… Это все дешевая уловка! Вы пытаетесь мне это подсунуть! – оборонялся Лемпински.

Веллер цинично ухмыльнулся:

– Да, получается – ваши слова против моих. Суд с этим знаком. Каждый второй наркодилер утверждает, что вещества ему подбросили. Это почти классическая отговорка. Судьи больше не воспринимают ее всерьез.

Лемпински закашлялся:

– Вы пережимаете мне гортань!

Веллер отпустил Лемпински. Тот судорожно вздохнул.

Веллер открыл пакетик, понюхал, запустил туда указательный палец и попробовал. Потом протянул пакетик Лемпински:

– Хотите?

Профессор отмахнулся обеими руками, отказываясь даже дотронуться до пакета.

– На самом деле мы оба знаем, – назидательно сказал Веллер, – что в пакете нет никакого кокаина, а лишь дрянной промышленный сахар. Но я могу сделать вид, что это кокаин, а такого количества вполне достаточно, чтобы задержать вас на сорок восемь часов, прежде чем мы передадим вас судье. А он тоже не станет самостоятельно пробовать содержимое, а потребует лабораторное заключение. А теперь – гвоздь программы. Осторожно: у меня есть там хороший друг, который к тому же мне обязан. Он определит это вещество как кокаин и даже уточнит его чистоту, а потом, профессор, – вы окажетесь в заднице!

Лемпински тер шею.

– Господин Веллер, я понимаю, что вы хотите сказать. Но в случае с вашей женой все не так, как вам кажется.

– И как же?

– Правильно.

– Рассказывайте это своему парикмахеру. Может, он вам поверит.

Лемпински попытался выбраться из тени под свет фонаря.

– Вы хотите задержать меня за хранение кокаина?

Веллер высыпал порошок из пакета на ботинки Лемпински.

– Нет, черт подери! Я хочу узнать, где моя жена!

– Разве ее не поместили в клинику Уббо-Эммиуса?

* * *

Раньше Анна Катрина знала о смирительных рубашках только по книгам и фильмам. В ее рабочей повседневности они не играли практически никакой роли. А теперь она сама оказалась в такой рубашке, что стало для нее чудовищным лишением свободы.

Наручники, даже цепи были бы ей милее. Но проклятая смирительная рубашка делала из своего узника не просто опасного человека, а во всех смыслах невменяемого. Хуже и быть не могло. К тому же Анна Катрина вспотела. Кожа зудела, а она не могла почесаться.