Книга Ярость, страница 99 – Клаус-Петер Вольф

Должен же быть какой-то выход. Должен. Должен.

Должен.

Он пытался справиться с мрачным мыслями, не позволить им овладеть собой. Смерть – спутник малодушия, это за последние десятилетия он усвоил хорошо.

Вдруг перед ним снова появилась Инга. Она держала в руке ножницы и принялась размахивать ими у него перед глазами.

– Следовало бы отрезать тебе, подлецу, язык, как ты когда-то поступил с моей матерью! Но пока рано. Иначе ты слишком быстро умрешь от потери крови.

Она зажала ножницы в кулак и вонзила в левый столб в ногах кровати. Они угрожающе завибрировали.

Гроссманну показалось, что она воткнула ножницы прямо ему в ногу: рывок содрогнувшейся кровати принес ему такие же сильные мучения.

* * *

Анна Катрина подозвала официанта и попросила принести телефон. Он принес. Она попыталась разобраться, как скрыть номер при исходящем звонке, но так и не поняла.

– Я могу вам помочь? – спросил официант.

Она улыбнулась.

– Да. Я ужинала здесь с мужем в тот вечер, когда он сделал мне предложение. Сейчас он не знает, где я. Я хочу, чтобы он сам догадался прийти в это место. Не хочу, чтобы он увидел номер и сразу догадался.

Официант сам был не чужд романтики и сразу понял, что она имеет в виду.

– Своего рода любовная головоломка?

– Да, – подтвердила она. – Пусть вспомнит тот прекрасный день и найдет меня здесь.

– Значит, сегодня у вас день свадьбы?

Анна кивнула, благодарная, что он ей подыграл, хотя ее одежда, скорее всего, показалась официанту неподобающей для такого дня.

– Наверное, вы были в этом свитере, когда с ним познакомились? – предположил он.

Она кивнула.

– Да, я тогда его вязала.

Официант громко рассмеялся и вернул ей телефон.

– Ну, теперь никто не узнает, откуда вы звоните. Желаю вам с ним успехов.

– Спасибо.

Анна переживала, что звонок все равно могут отследить, и не стала набирать номер Веллера, а вместо этого снова позвонила Рите Грендель.

– Никуда не уходи, мое золотко. Мы найдем тебя, – сказала Рита, надеясь подбодрить Анну Катрину. – Вся банда уже в пути.

– Скажи моему любимому «Питер Гэбриэл». Тогда он поймет, где меня искать.

Рита поцеловала ее через трубку и снова повторила:

– Мы найдем тебя!

Обе одновременно оборвали разговор, словно боялись, что слишком долгое соединение призовет из преисподней самого дьявола.

* * *

Разговор Риты Грендель с Франком Веллером передали напрямую старшему полицейскому советнику Дикманн. Рядом с ней сидел статс-секретарь Кайзер, чтобы наконец разобраться с этим делом.

На столе у Дикманн стояла открытая коробка шоколадных конфет – Кайзер преподнес соблазнительные сладости, чтобы хоть как-то успокоить ей нервы.

– Питер Гэбриэл выступал в Ганновере в «ТУИ Арене». Наверное, она сейчас там, – предположил он.

Дикманн скривила рот и возразила Кайзеру:

– О нет. Я ее хорошо знаю. Анна Катрина – романтичная корова. Она точно имеет в виду место, где они с Веллером ели до или после концерта. Какой-нибудь романтичный маленький ресторанчик.

– Как он называется?

Либо Кайзер слишком сильно нервничал, либо Дикманн значительно переоценила его интеллектуальные способности. Но она не хотела портить с ним отношения. Он мог пригодиться в дальнейшей карьере. Поэтому она старалась говорить куда менее резко, чем ответила бы подчиненным:

– Несомненно, это тайна Веллера и Анны Катрины. Любовное гнездышко. Секретное местечко. Ей достаточно сказать «Питер Гэбриэл», и он сразу вспоминает тот день и точно знает, где она находится. А может, это отель или гостиница, где они провели после концерта ночь любви…

Это прозвучало настолько язвительно, что можно было подумать, она завидует.

– Да, – задумчиво сказал Кайзер, – у парочек так бывает. Моей первой жене достаточно было сказать «Дания», и я сразу бы понял, где именно она находится, потому что мы вместе… Впрочем, неважно, – осекся он, увидев по лицу Дикманн, что она совершенно не хочет этого слышать.

– Наши силы задействовать не получится, – призналась Дикманн. – Я не могу никому доверять. В сомнительный момент они будут на стороне Веллера и Клаазен, – она так сильно сжала кулак, что ногти вонзились в ладонь, а костяшки побелели. – Я уже по горло сыта этим остфризским сбродом!

– Ничего страшного, – сказал Кайзер, – наши люди все равно находятся ближе. Получается, Анна Катрина сидит в каком-то кафе или ресторане и ждет своего Франка. У нас уйдет меньше двух часов, чтобы обыскать все рестораны и кафе в Ганновере. Я задействую всех доступных людей.

Дикманн закивала головой.

– И отели! Гостиницы! Бары! Только к чему такой шум? Мы же можем просто проследить за Веллером. Он точно приведет нас к ней.

– Мы должны оказаться там раньше его, – многозначительно пояснил Кайзер, – если мы хотим расстроить их планы.

Он взял мобильный и ушел обратно в соседнюю комнату.

* * *

В доме на Фледдервег было чертовски холодно – Генцлеру пришлось приоткрыть окно, чтобы избавиться от табачного дыма. Он подавил приступ кашля, выпил стакан воды, чтобы избавиться от першения в горле, и попросил извинения у Курта Фрёбеля.

– Он унюхает дым, как только свернет на эту улицу. У Номера один прекрасно работают инстинкты. Он профессионал. И сразу догадается, что мы здесь…

Вдруг внизу кто-то позвонил в дверь.

– Почему он звонит? – спросил Фрёбель.

– Возможно, потому, что произошло именно то, о чем я рассказывал. Он унюхал дым, увидел, что окно открыто… Увидел нашу машину. И обо всем догадался.

Фрёбель не уловил логики.

– И поэтому звонит?

Генцлер побежал вниз открыть дверь.

За дверью стоял Владимир Куслик, который очень надеялся вскоре получить в свои руки империю Серкана Шмидтли. Сначала он уничтожит для Серкана всех людей, угрожающих группировке или ее главарю. А в самом конце – самого Серкана. План казался совсем несложным и находился на горячей стадии воплощения.

Генцлер посмотрел гостю в глаза и понял: он пришел убивать.

«Я должен опередить его или умру», – подумал Генцлер, но оказался не в состоянии вытащить пистолет. Его будто парализовало. Все, чему он учился, развеялось в пыль.

Генцлер будто окаменел от бесконечной печали. Он больше никогда не увидит сестру и малыша Лукаса. Он окончательно упустил возможность уйти в отставку, о которой так долго мечтал. Возможность отойти от дел и начать тихую жизнь пенсионера утрачена навсегда. Это конец.