Книга Я не ангел, страница 23 – Елена Колина

Беата повернулась к маме:

– О чем мы говорили?.. А-а, да, что я делаю вклад в свое будущее. Деньги – это важно, но нельзя же думать только о деньгах, правда? Должны быть разные активы: недвижимость, недвижимость за границей, бриллианты… Помните, вы учили Эмму «правильно инвестировать свою молодость и красоту». Но ведь брак – это ненадежно, правда? То есть Эмма, конечно, за Глебом как за каменной стеной, полностью обеспечена, так? А я человек недоверчивый. Сегодня я замужем за миллионером, у меня яхта, самолет, бриллианты, а завтра? Нельзя быть только женой миллионера, нужно полагаться на себя, тогда чувствуешь себя защищенной, вы согласны?

Мама сказала «та-ак» ниже на октаву, я знаю, что это низкое «та-ак» означает – пришла пора нападать. Тебе может показаться странным, что маме непременно нужно взять верх над малознакомой Беатой, которая, в сущности, даже не моя подруга. Но надо знать маму, ей всегда важно взять верх, такой уж характер.

– Насколько я помню, ты выиграла у моего мужа в шахматы? А теперь не можешь посчитать проценты? Ты так поглупела? И Сорбонна не помогла? – сделала ход мама.

– Я и в математическом классе училась, и что? Мужчинам нравится, когда женщина такая глупая зайка.

– Ну что же, я рада, что ты такая блестящая и на коне. Твой миллионер старше тебя лет на сорок? И кто он, какой-то уголовник?

Бедная мама, она втайне надеялась, что Беата – любовница какого-нибудь пожилого бандита.

Беата доверительно понизила голос:

– Можно я вам скажу, как врачу? Для меня очень важен секс. Зачем же мне пожилой партнер? Мой муж одного со мной возраста. Правда, он пока не так много зарабатывает: я могу позволить себе такие покупки, как эта брошка, всего раз в месяц… ну, от силы два… нет, ну, если совсем честно, то три… Но, конечно, у него все впереди. Он, кстати, из хорошей семьи, сын генерала… Сейчас на папе-генерале далеко не уедешь, но все же связи имеют значение… Ну, вы же понимаете, что значит, когда тебе как бы дают толчок.

– А ты сама-то что делаешь, дома сидишь? – с надеждой спросила мама.

– Сижу. У меня издательский дом… И я открыла агентство по подбору домашнего персонала: мажордомы, водители, горничные… Вам не нужна горничная? Мои прекрасно обучены…

Беата показала журнал «Бизнес-леди» (он был у нее в сумочке), небольшой журнал в глянцевой обложке, на обложке фотография Беаты с подписью «Бизнес-леди № 1», Беата там очень красивая.

Конечно, это была очень изящная месть! Беата не произнесла ни одного обидного слова. Вела себя не как нахальная победительница, а как старый друг: старый друг сочувствует старому другу в изменившихся печальных обстоятельствах. И так, ласково и доброжелательно, разбила всю мамину армию, включая провиантский обоз.

Как только мама вышла из комнаты, Беата поцеловала меня и сказала:

– Ну все, ура, я отомстила! Хочешь знать подробности, что из этого правда, а что я наврала?

Судя по ее хитрому виду, это наверняка то, что принято называть «шокирующие подробности». А бедной маме даже в голову не могло прийти, что Беата привирает, ведь она купила у нее дорогущую брошку.

Я не хотела знать подробности. Нужно было заниматься детьми (детей Беата просто не заметила, как будто рядом бегали собаки, а она не любит собак и относится к ним без интереса). Мне нужно было почитать с Димочкой (мы с ним читаем по ролям «Волшебника Изумрудного города»), Маришу послушать (все те же этюды Черни) и с папой посидеть хоть немного.

Беата пообещала, что мы еще увидимся. Уверена, что она обо мне забудет и мне не придется узнать шокирующие подробности. И тебе, дорогой Давид, не придется!

В дверях Беата сказала:

– Я думала, что ты эгоистичная плакса, а ты… Не ожидала от нежной ромашки такой стойкости. Но скажи, ты счастлива? …Ах, какое у тебя счастье – за всеми как нянька. У тебя, считай, на руках четверо детей! Твои детки, плюс мать ведет себя как твой третий ребенок, ее климакс достался тебе, потому что твой отец болен. Ну и отец – четвертый, все – тебе… А ты, ты-то кому ребенок? Стоит такая жизнь того, чтобы спать с Глебом?

Я удивилась: о чем она? Оказалось, так когда-то говорила мама, предрекая мне всяческие неприятности, если я выйду за него замуж. Странно, что я этого не помню, а Беата помнит.

Я так не рассуждаю, стоит или нет. Просто это реальная жизнь, я к этому нормально отношусь. Глеб мой муж, это данность, как небо над головой. Если я через десять лет брака смотрю на него и любуюсь, значит… все не зря. И дети.

– А ты помнишь шутку твоего отца про Бекки Шарп? Бекки Шарп была классная, не подчинялась обстоятельствам, что хотела, то и получала. И, между прочим, кому она сделала плохо? Только себе хорошо. Сейчас время Бекки Шарп. А ты идешь мимо жизни!

– Может быть, это ты идешь мимо жизни? А дети?

– На фига мне дети? Дети крадут счастье. Детям, хочешь не хочешь, приходится отдавать. А чем меньше отдаешь, тем ты счастливей.

Беата не хочет иметь детей. Считает, что это рискованные инвестиции. Так и сказала:

– Дети – это рискованные инвестиции. Сколько случаев, когда люди стараются, вкладывают свои силы и время, и зачем? Чтобы в старости стакан воды подали? Еще неизвестно, что вырастет. Лучше я сама позабочусь о своей старости, сама-то я себя не брошу, правда?

Это было так глупо, что я даже отвечать не стала. Спросила:

– Это ведь ты тогда звонила? Притворилась писклявой девочкой? Ты сказала про изнасилование. Получается, я тебе обязана счастьем. Как Эмилия обязана своим счастьем Бекки Шарп.

А вот это была моя маленькая месть: то, что я не спросила, правда ли было изнасилование.

Я всегда знала, что это она звонила. А кто же еще? Что-то там такое было, но мне незачем знать.

Когда Беата наконец ушла, я вдруг почувствовала себя очень счастливой: у меня есть Глеб, дети, и мама, и папа, и ты. И я правда считаю, что наша жизнь нормальная, от слова «норма». Каждому человеку достается какая-то норма счастья, и я довольна тем, что досталось мне. Беата уверена, что должна быть счастливой всегда, каждую минуту, а я думаю, что случается грустный вечер, и это тоже нормально.

Я рада, что мы увиделись. Мне было очень перед ней стыдно – за маму, конечно, но и за себя. Вроде бы я не была перед ней ни в чем виновата, но все-таки виновата: тогда, в юности, у меня было все, а она была одинокая девочка, и это ее выражение лица… как будто она голодная. Если у одного человека есть то, чего нет у другого, он уже виноват, согласен? Ну, в общем, я рада была ее повидать и очень рада, что мы больше никогда не увидимся.

В одном Беата права: с мамой очень трудно. Выяснилось, зачем мама продала «бант Севинье». Потому что она совершает поступки. Продала брошку, чтобы купить шубу. Сказала, что мужа у нее фактически нет, скоро ее женская жизнь вообще закончится, и ей нужно успеть взять от жизни хоть что-нибудь. Что-нибудь – это шуба?..