Онлайн книга «Циклоп и нимфа»
|
– Не я… ой, пуссстите… глотка… – задергался Савка, – не я! Была она там, дырка… я только глянул… Любопытно же! – И что ты увидел? – Мертвые они. Голые. В крови. Я крик сразу поднял. – Но это же не в первый раз ты за ними подглядывал! – Да я… ваше высокоблагородие… лопни мои глаза… я не нарочно, – Савка из последних сил хрипел и пытался вырваться, но хватка Клавдия Мамонтова не ослабевала. – Что еще ты видел? – Да ничего такого! – Убийцу видел? – Нет! – Так, может, ты и есть убийца? – Богом клянусь… – взвыл Савка, – ваше благородие, не я это… А видел я вот что. Это на второй день, как она, барыня, сюда приехала. Из-за непогоды-то в гостинице осталась. Я печку там, в номере, сразу растопил. А на следующий день… Савка – слуга трактирный – шел по коридору. Из номера Скалинской доносились голоса. Мужской и женский. Савка скользнул в чулан – он часто подглядывал за гостями. И дырку ту он сам в стене проделал, хоть и до последнего вздоха утверждал бы обратное, стыдясь. Ибо любопытство, а тем более подглядывание, – есть смертный грех… Так вот прильнул Савка к глазку. В номере барыни Скалинской – двое. Она – в домашнем желтом платье и теплой накидке, отороченной куницей, закрывающей плечи. А на коленях перед ней поручик Гордей Дроздовский. В мундире. Без своей перевязи, потому что рука его уже зажила, хотя порой еще и доставляла ему неудобства. Поручик Дроздовский – белый как мел, взволнованный. Видно, только-только окончил свою речь. – Нет, – Меланья Скалинская покачала головой. – Нет, нет, нет. Я уже сказала это вам однажды. Но вы так настойчивы, мсье Дроздовский. Вы поехали за мной сюда. Вы преследуете меня? – Я люблю вас, – упрямо проговорил Дроздовский. – Я люблю вас безумно. – А я вас не люблю. И я не стану вашей женой, как вы просите. Нет, молчите, не надо больше слов. Не теряйте гордости, мсье Дроздовский. Я не объяснила вам мой отказ в прошлый раз. Объясняю сейчас раз и навсегда, чтобы вы оставили меня, наконец, в покое. И не умоляли больше на коленях. Дело в том, что я уже была замужем. Меня выдали за моего мужа, когда он уже был немощным стариком. И я прожила с ним двенадцать лет. Я никому бы не пожелала такой участи. Когда он скончался, я не плакала, мсье Дроздовский. Меня посетило дикое искушение отправиться неузнанной в маскарад или задать бал на радостях. Я ощущала себя узником, стены темницы которого рухнули. И опьяняющая свобода, что я испытала… Это главная ценность из всех, которые у меня есть сейчас. Я больше никогда не войду в эту клетку под названием брак. Я хочу жить так, как хочу. Так как считаю нужным. Как я люблю и с теми, кого я люблю. И вас, мсье Дроздовский, нет в моем списке. Он стоял на коленях перед Меланьей и смотрел в пол, слушая все это. А Меланья смотрела на него. Странная улыбка змеилась на ее губах. – И какой вы муж… какой жених. Взгляните на себя. Я вообще не понимаю – мужчины способны взглянуть на самих себя критично? Невзрачный низенький герой Крымской войны поднялся с колен. Снял с носа золотое пенсне. Сжал его в кулаке так, словно хотел сломать. Но не сломал. Повернулся и молча вышел вон. Савка хотел уже отлепиться от дырки в стене и отправиться по своим делам истопника, но в этот момент Меланья Скалинская отстегнула застежку накидки, и та упала к ее ногам. Под накидкой оказалось глубокое декольте, свободно открывающее взору белые плечи и пышную грудь… В номер зашел Макар. Прислонился спиной к двери. Затем повернул ключ в замке. Он был в одной белой рубашке, сапогах и бархатных штанах. Без жилетки, без сюртука, рубашка на груди распахнута. – Еще раз придет свататься, спущу с лестницы, – сказал он. Меланья подошла к нему. – Ты о ком говоришь? Следи за языком своим. – Вышибу мозги, не посмотрю, что он офицер при сабле. – Ах ты дрянь, – Меланья по-прежнему улыбалась. – Ты что себе позволяешь, а? Что за речи? Она размахнулась, намереваясь влепить Макару звонкую пощечину, но он поймал ее руку, стиснул в своем кулаке. – Ах ты дрянь, – шипела Меланья, пытаясь замахнуться на него другой рукой. Но он поймал и другую ее руку. Наклонился к Меланье, к самым ее губам. – Ты мне что говорила? Что обещала? К черту офицера… к черту того, другого… А сама… – Да ты с кем разговариваешь? Я хозяйка твоя. Госпожа. Я вот велю выпороть тебя! Выпороть так, что кожа лоскутами! За дерзость. Макар отшвырнул ее от себя. – Ну, давай, зови слуг, – приказал он. – Забей меня до смерти. А для начала просто катись. Пошла ты к черту! Макар отвернулся. У Савки, слышавшего этот диалог, челюсть отвисла от изумления. И он никак не мог понять… Он лишь видел, что у барыни глаза горели как у тигрицы. А этот Макар, ее дворовый, был так хорош в гневе… Но что говорил, негодник! Как смел?! Барыня носком атласной туфельки водила по ковру. Бросала на Макара взгляды. А он на нее не смотрел. – Макар… – Что? – Ну, что ты, право… я же пошутила. – Давай в шутку, я не против – позови слуг, – не унимался он. – Забей меня до смерти. – Макар, – Скалинская коснулась его плеча. Макар не повернулся к ней. Тогда она сама скользнула и оказалась пред ним вплотную. Подняла руки и обвила его за шею. – Такой злой… такой прекрасный… как бог Вакх. – Я твой раб. Твой актер. Твой подай-принеси… слуга… холоп. – Ты мой муж, – шепнула Меланья. – Пусть не перед Богом наши обеты, а в страсти, но они даны друг другу. Ты мой муж… Ну, прости меня. Но ты ведь тоже не безгрешен. Макар с гневом смотрел на нее. Рука Меланьи скользнула в его светлые волосы, запуталась в них. – А то я не заметила… – начала Скалинская, – тогда в Москве, когда в театре пьесу репетировали. Ты там не скучал, мой прекрасный. И после тоже не скучал, не скучал. – Истинные ведьмы эти твои актерки… – Да ты и со старухами. Когда такой жар здесь, – ее другая рука прижалась к груди Макара. Лакей попытался отпрянуть, но Меланья прижалась к нему еще крепче. – Мой Вакх! – застонала она. – Ты мой, только мой… Макар высвободился из рук своей госпожи, а затем резким жестом рванул ее платье. Прильнул губами к плечам, осыпал поцелуями шею, грудь, волосы. – Не как вакханку возьми! Возьми сейчас, но не как вакханку, – лепетала Меланья, закрыв глаза. – Как Ариадну, она же его жена… Вакх и Ариадна… такая любовь, такая страсть… Галантная Индия… как эти мои старые фигляры на сцене поют… |