Книга Осторожно, двери закрываются, страница 50 – Мария Метлицкая

Почти бегом он вернулся в плохо освещенный, но хорошо знакомый двор. Влетел в подъезд, одним махом, радостно удивляясь своей молодецкой прыти, вбежал на второй этаж и перед дверью остановился – отдышаться и подумать: а правильно ли то, что он сейчас делает? Он, разумный, логичный и прагматичный человек? Впрочем, не совсем точное, если честно, определение.

Он усмехнулся: «Какая логика, блин?» И резко нажал кнопку звонка.

За дверью зашаркали, потом началась возня с замком, потом возня приостановилась, потому что там, за дверью, наконец сообразили глянуть в глазок.

– Это я, пап, я! Давай открывай!

Дверь распахнулась. На пороге стоял удивленный, ошарашенный и перепуганный отец.

– Андрюша, что-то случилось?

– Да нет, все нормально, – пробурчал он, скидывая подмокшие туфли. – Все нормально, честно.

Отец взял его плащ и повесил на плечики – уважительно так повесил, ладонью стряхивая капли дождя. И снова с опаской спросил:

– Точно, Андрюш? Неожиданно как-то. И без звонка.

– Пап! – не выдержал Андрей. – Ну что ты заладил, ей-богу? Случилось – не случилось, без звонка – со звонком, предупредил или нет. Я что, не могу просто так заскочить в родительский дом? Просто так, без предупреждения? Зная, кстати, что мой собственный родной отец брошен, оставлен моей собственной родной матерью на произвол злодейки-судьбы?

Отец с несказанным удивлением и даже тревогой, совсем не понимая, как реагировать, в упор смотрел на сына.

Наконец, справившись с волнением, спросил:

– На кухню? Ты же голодный небось?

– Небось, – подтвердил сын. – И голодный, и холодный. Промок вон насквозь, а убеждали, гады, что плащ не промокает.

Отец протянул тапочки, довольно дурацкие, в желто-голубую клетку. Осторожно дотронулся до свитера:

– Снимай и переодевайся! Сейчас тебе что-нибудь подберу! И носки, носки снимай. Еще не хватало тебе заболеть. Погода-то гнилая, ноябрьская! Галочка вон слегла. Три дня тридцать девять!

Андрей послушно кивнул и через пять минут был наряжен в отцовский тренировочный костюм, ядовито-зеленый, с широкой красной полосой на рукаве и штанах. Наверняка китайский, с рынка. Отец обожал на себе экономить. В придачу к дивному костюмцу были выданы толстые вязаные носки, белые и почему-то мягкие, словно пуховые.

Отец уже был на кухне, откуда слышались звук хлопающего холодильника и грохот кастрюль.

– Пап, – крикнул Андрей. – Не возись. Я тут принес кое-что готовое.

Отец выглянул из кухни и, глядя на пластиковые банки с непонятной мешаниной, строго, с осуждением произнес:

– Еще чего! Буду я тебя кормить этой отравой, как же! Быстро в помойку! Ты что думаешь, я голодаю?

– Ну, – смущенно протянул сын, – я просто подумал, ты ж холостякуешь, мама с Галочкой.

– Да брось! Сегодня вот борща наварил, печенки нажарил. Видишь, как чувствовал, – довольно добавил он. – Садись, сын. Садись. Будем ужинать.

И тут же запахло, зашкворчало, зашипело, забулькало. Через пять минут на столе стояли бородинский хлеб, блюдце с нарезанным салом, тарелка с перьями зеленого лука и крупной солью по кромке. А в тарелке с ярко-красным, горячим борщом тихо плавилось и расползалось озерцо сметаны.

Ну и непременная плошка с ароматным подсолнечным маслом – отец его обожал. Ритуал был таков: натирал горбушку чесноком, в плошку наливал масло и окунал туда хлеб. Андрей громко сглотнул слюну, зачерпнул ложку борща и не смог сдержать стон наслаждения.

– Вот, а ты говоришь! – усмехнулся отец. – Придумал – банки готовые!

– Слушай, – опомнился сын. – А треснуть по маленькой? Я же коньяк взял!

– Давай, – легко согласился отец, – по сто граммов можно.

– Чего это по сто? – обиделся сын, разливая по рюмкам коньяк. – Ну что, хряпнули, да?

Он доедал борщ, невероятно вкусный, отцовский, с фасолью – так делал только отец, – наслаждался салом с любимым бородинским и ловил ни с чем не сравнимый аромат пахучего масла, а следом пошли и вторая рюмочка, и третья.

Андрей согрелся, наелся, даже объелся, и его страшно тянуло в сон, просто падала голова, но он держался, поддерживал неспешную беседу ни о чем и, кажется, слегка приходил в себя. Успокаивался.

Коньяк закончился на удивление быстро – так бывает всегда, если течет беседа. А беседа текла. Мельком подумал: «А мы ведь сто лет не общались. Дежурные фразы – привет, как дела, да и то очень редко». Правда, звонил он в основном матери, разговаривать с ней было проще. Как и все женщины, она обладала чутьем – когда спрашивать можно, а когда ни к чему. Чувствовала, когда сын торопится, когда ему некогда, а когда просто неохота разговаривать, бывает же и такое. Словом, мать не лезла в душу. Впрочем, и отец в душу не лез. Просто разговаривать с ним было как-то тягостно, что ли? И его затянувшееся молчание раздражало, и тяжелые вздохи. И больше всего вопрос: «Ну что у тебя на работе?» Вот тут он зажигался мгновенно! «Что у тебя на работе! Да что ты вообще, прости, понимаешь в моей работе? Какие подробности тебя интересуют?»

Повертев в руке пустую бутылку, отец удивился:

– Ну ничего себе, а? Слушай, а может, еще по пятьдесят?

Андрей оживился:

– Да запросто. Тащи все что есть!

Это, конечно, была шутка. Ни сын, ни уж тем более отец выпивохами не были. Но в жизни каждого, даже самого непьющего, мужчины случаются моменты, когда алкоголь приходится очень кстати. Из комнаты отец вернулся довольный, держа в руках литровую бутылку «Финляндии».

Сын присвистнул:

– Ого, какие запасы!

– Даже не помню откуда, – почему-то смутился отец. – Забыл про нее, честное слово!

– Не оправдывайся, – усмехнулся сын. – Наливай!

«Финляндия» успешно пошла под банку маринованных помидоров, конечно же, отцовских, небольших, бледно-розовых, недоспелых – он покупал их специально, твердые и хрустящие, – пахнувших чесноком и какой-то неведомой, незнакомой травой.

Сын хрупнул помидором, ладонью вытер растекшийся на подбородке сок, закрыл от блаженства глаза:

– Ух ты, класс! Слушай, ну ты просто спец, каких мало. И запах! А что это там за травка такая?

Отец покраснел и небрежно махнул рукой:

– Да что там! Оставь, какой спец. А травка, – он оживился, – травка и вправду волшебная! Редкая травка, а уж по теперешним временам особенно. Попробуй достань! Бабуля одна на рынке торгует, на даче. У нее и беру. Ну и еще эстрагон обязательно.

– Нет, ты спец! – настаивал сын. – Мое восхищение! Это талант, ей богу.

– Талант, – повторил отец. – Талант. А на черта он мне, мужику, этот талант?

Сын посмотрел на него.