Книга Сад изящных слов, страница 57 – Макото Синкай

После этих слов я остановила проходящего мимо официанта и заказала разливного пива.

— Ты что-нибудь будешь?

— Да, то же, что и сейчас.

— Тогда, пожалуйста, бокал пива и улун.

Симидзу-кун алкоголь не пил.

— Не то что я не могу его пить, — ответил он, когда я однажды насела с расспросами, как же тогда поднимать настроение. — Просто, как бы сказать, не чувствую такой необходимости.

Сидевшая напротив нас молодая пара проверяла, готово ли мясо. Девушка с модным макияжем, очень похожая на Момоку Накадзиму или Кобаяси-сан, и парень лет двадцати пяти в деловом костюме, явно пришедший прямо с работы. По их виду и поведению я предположила, что они вместе около полугода. Позже они заскочат в круглосуточный магазин, купят закусок и что-нибудь на завтрак, вместе пойдут в квартиру одного из них и лягут спать в одной постели. Они продолжат встречаться, ссорясь по мелочам и ревнуя по пустякам, а примерно через год обязательно наступит поворотный момент. И надо будет решить: расстаёмся, женимся или оставляем отношения такими же неопределёнными.

«Интересно, а как мы выглядим со стороны?» — вдруг задумалась я. Женщина сорока восьми лет вместе с бойфрендом на двенадцать лет её младше жарят мясо в недорогой забегаловке.

На решётке гриля с шипением съёживались куски рубца, обугливаемые пламенем. Симидзу-кун поднимал их палочками и внимательно осматривал снизу, словно проверяя, насколько они прожарились.

— Кстати, твой младший сын уже почти студент? — спросил он.

— Да. Он в одиннадцатом классе, — ответила я.

Симидзу-кун меня не ревновал. Поэтому я не стеснялась рассказывать ему про мужа, с которым разошлась, и про сыновей. Про то, как я ещё студенткой познакомилась с работником торговой фирмы на пять лет меня старше, про незапланированную беременность и роды, про свадьбу, про то, что мужа звали Такаси, а потому мы, тасуя слоги в его имени, дали сыновьям имена Сёта и Такао. О том, как его заграничная командировка затянулась, как мы стали постепенно отдаляться друг от друга, а когда младший сын перешёл в среднюю школу — развелись. Симидзу-кун всегда выслушивал меня со спокойным видом. С таким же интересом слушают о природных явлениях, например, как солнце испаряет морскую воду и та превращается в облака, их подхватывают западные ветры, и, наконец, они проливаются дождями над Японией.

— Я плохо понимаю, как между людьми возникает чувство ревности, — сказал он как-то.

«И всё же...» — подумала я, так же пристально разглядывая жарящееся мясо. Он не пьёт, не ревнует, не сердится. На самом ли деле я ему нравлюсь? Что он чувствует по отношению ко мне: глубокую привязанность или же я просто ему небезразлична? Эти сомнения возвращалась всякий раз, когда мы пили с ним вместе, но сегодня я не стала давать им ход и продолжила говорить о сыне:

— Вот только он не хочет в институт, а хочет учиться делать обувь.

— Делать обувь? В смысле — стать башмачником?

— Вроде того.

— Немного неожиданно, — призадумавшись, сказал Симидзу-кун. — По-моему, заработок тут как у дизайнера, не больше. Он же не на фабрике собирается работать, а что-то более творческое? Ну, там, мечтает открыть своё ателье?

— Наверное.

— Возможно, прозвучит грубо, но вдруг он просто хочет увильнуть от вступительных экзаменов?

— По-моему, это не так. Он на самом деле сделал несколько пар обуви, начал ещё два года назад.

— Что? Сам? У себя дома?

— Да. Купил инструменты и материалы — наверное, с подработки накопил.

При этих словах у Симидзу-куна изменился взгляд. С непривычным для него энтузиазмом он засыпал меня вопросами. Какую обувь он делает? Что ты, как его мать, обо всём этом думаешь?

«Наверное, он, как дизайнер, лучше его понимает», — подумала я.

— У него это по-настоящему, — сказал он. — Во всяком случае, Такао-кун — его так зовут? — по-настоящему этого хочет. Молодых людей, которые вроде как намереваются кем-то стать, полно. Они любят задавать кучу вопросов в Сети, осваивают лексикон профессиональных критиков, нападают на работы других. Нет, понять их, конечно, можно... — Симидзу-кун не отрываясь смотрел на куски мяса на гриле и тихо произнёс, будто убеждая сам себя: — Но тот, кто на самом деле, от всего сердца хочет что-то создать, ничего ни у кого не спрашивает и ничего никому не говорит. Он просто делает.

Я добралась домой в начале первого ночи, и, когда открыла дверь квартиры, из кухни послышался голос старшего сына:

— С возвращением. Ты поздно. Где-то пила?

Сёта сидел за столом в одиночестве и пил мою рисовую водку. На нём была сорочка бледно-голубого цвета, галстук он снял, а на столе лежали какие-то маринованные овощи, по-видимому купленные в круглосуточном магазине, и смартфон — такие продавала его компания. В тусклом свете ламп нашего старого муниципального дома мой сын казался мне незнакомцем, случайным попутчиком в вагоне поезда по дороге на работу.

— Да, поужинала с Симидзу-саном. Давно тебя не видела, Сёта. Какими судьбами?

— Зашёл за летней одеждой.

Я хмыкнула в ответ, пошла в свою комнату, сняла костюм, переоделась в розовую толстовку, а потом вернулась на кухню. Спиртного мне уже не особо хотелось, но занять себя было нечем, так что я достала из холодильника банку пива и, отламывая на ходу язычок, села напротив Сёты. Без всяких расспросов было ясно, что мы оба рассержены. Какое-то время стояла неестественная тишина, нарушаемая, лишь когда один из нас отпивал очередной глоток, но потом я, мысленно вздохнув: «Нет, всё-таки я более взрослый человек, чем он», направила разговор в нужное русло:

— Как дела идут в последнее время?

— Идут как обычно. А у тебя что делается?

— Всё хорошо. Как обычно. А где Такао? Вы вместе ужинали?

— Нет, я пришёл уже после ужина. Он помыл посуду, сложил грязное бельё и лёг спать.

— Ясно.

Разговор тут же заглох. Сёта раздражался, когда я заводила речь о своём любовнике, а мне не хотелось, чтобы он рассказывал о своей сожительнице. Мы оба прекрасно это знали.

— Тёмная у нас кухня. Когда этот дом построили? — спросил Сёта.

— Лет сорок назад, — ответила я.

— Как сюда ни приду, у меня настроение портится. Темно, двери плохо закрываются, всё какое-то невзрачное. Старая посуда, остатки наклеек на колоннах. Может, собраться разок и всё тут обновить?

— Меня и так устраивает. Ничего не трогай.

— Не трону.

«Зачем ты явился?» — эти слова я проглотила вместе с пивом. Сидеть здесь напротив недовольного Сёты — всё равно что вернуться в ту долгую тёмную ночь, когда мы с Такаси Фудзисавой договорились о разводе. И Сёта сейчас старше, чем Такаси времён нашей с ним свадьбы.