Книга Сад изящных слов, страница 61 – Макото Синкай

— Не просто убийство, а с особой жестокостью, — сочувственно прошептал Такао.

— И всё-таки, мама, — неожиданно став предельно собранной, спросила Рика-тян, хотя язык её уже не слушался, — если Сёта в школе звал выйти за него замуж, почему сейчас от него ничего подобного не услышишь?

— Я за водкой, — тихо сказал Сёта и вышел из квартиры.

— Смылся, смылся! — на два голоса рассмеялись мы с Рикой-тян. Через какое-то время, выложив друг другу парочку его постыдных секретов, мы успокоились.

— А эти наклейки кто клеил, Сё-тян и Такао-кун? — спросила у меня Рика-тян, стоя на кухне рядом с Такао и рассматривая обрывки, оставшиеся на колонне.

Действительно, плотно налепленные друг на друга выцветшие картинки несколько резали глаз. Бо́льшая часть уже оторвалась, но несколько сердечек и фруктов уцелели. Я смотрела на девушку, одетую в мой фартук, и представляла себе, что бы здесь изменилось, если бы у меня была дочь.

— Ну да, — ответила я. — Такао, помнишь?

— Более-менее, — отозвался он, не оборачиваясь и что-то нарезая ножом. — Унаследовал эту обязанность от братца.

— Унаследовал?

— Когда мама возвращалась с работы и готовила ужин, у нас было принято лепить наклейку в награду за то, что она достойно трудилась весь день.

— Какие очаровательные дети!

— Сёта наверняка всё забыл, — засмеялась я. — У него память плохая.

Рика-тян выставила на стол маленькие тарелочки с моллюсками и маринованными сезонными овощами.

— Но я всё помню, словно это было вчера. Даже голоса́ сыновей до того, как те поменялись.

Лязгнула входная дверь — это вернулся Сёта, неся в обеих руках пакеты с покупками. Убирая продукты и пиво в холодильник, он весело болтал с Рикой-тян.

«Смотрите-ка, ожил», — подумала я.

— Кстати, у нас будет ещё один гость! — ухмыляясь, сообщил мне Сёта.

— Он точно придёт? — недоверчиво спросил Такао.

— Ага. Когда я позвонил, он сказал, что с радостью, если только нам это не в тягость, — ответил Сёта. — Нервничал жутко!

— Что за гость? — в один голос спросили мы с Рикой-тян.

Какой ещё гость?

— А ты как думаешь? — важно ответил Сёта.

Такао криво усмехнулся. У меня не было никаких догадок.

— Симидзу-сан! — сказал Сёта. Прозвучало как «Попалась!».

А? Симидзу-сан? Кто это?.. Что?!

— Симидзу-кун?! Как? Почему? И откуда у вас его номер телефона?!

— Он сказал, когда ты ушла из дома.

— Мы с ним расстались!

— Знаю, ты мне все уши прожужжала. До сих пор ведь жалеешь.

Такао объяснил Рике-тян, что случилось:

— Мама с ним встречалась, он дизайнер и младше её на двенадцать лет.

— На сколько? На двенадцать?! — удивлённо воскликнула Рика-тян.

— Эй, там! Тебе кто позволил рассказывать?

— Да ладно тебе. Кстати, вот ты и протрезвела, — довольно сказал Сёта.

Это да, протрезвела. Сёта со мной поквитался. Ох, надо хоть макияж поправить.

— Куда вы, мама? — позвала меня Рика-тян, когда я направилась к выходу из кухни.

— Лицо поправить, — запаниковав, сказала я.

Сёта захохотал:

— Он ещё нескоро. Давай-ка пока успокойся и присядь. У нас праздник в честь Такао. Надо за него выпить.

— Сподобились наконец, — с усталым видом сказал Такао. — Вижу, вам всего-то понадобился повод надраться, а я тут так, для галочки.

— Снова на старт! — весело сказала Рика-тян и выставила на стол несколько видов спиртного. — Ты что будешь, Такао-кун?

— Ну давай имбирное пиво.

Мы вчетвером сели за стол. Я взяла стакан с рисовой водкой, Сёта — банку с пивом, Рика-тян подняла бокал с белым вином.

— Поздравляем! — и мы чокнулись своими разномастными напитками.

Я неожиданно вспомнила те сверкающие на солнце антенны. Этот свет никогда не померкнет. Единственная секундная вспышка будет всегда освещать мне путь.

— Спасибо. И до новой встречи, — полным решимости голосом сказал мой сын.

Песня радости, сложенная принцем Сики. Ростки вараби — японского папоротника — предвещают приход весны.

Если подумать, в Токио она не была уже четыре с половиной года.

«С тех пор я не ездила туда ни разу», — осознаёт Юкари Юкино, ранним утром разглядывая море из окна поезда линии Ёсан.

Низко над водой выстроились ряды тяжёлых кучевых облаков. Они напоминают заполонивших небо гигантских рыб, и от такого размаха захватывает дух. Юкино пробегает взглядом от берега к горизонту, присматриваясь к едва уловимым переходам между оттенками серого на их обращённых к земле животах. Цветом облака над открытым морем ничем не отличаются от торчащих из воды неприметных маленьких островков. Под пасмурным небом море похоже на огромную пустыню. Оно застыло в полной неподвижности, и кажется, что его наполняет вовсе не вода. Юкино представляет, как бежит по этой пустыне, и у неё снова кружится голова: «Как же здесь просторно!» Море и правда каждый день разное.

«Наверное, окружающие человека пейзажи и формируют его душу», — неожиданно задумывается она. Эта мысль напоминает ей о том, что она увидела четыре с половиной года назад. О сентябрьском дне, когда Юкино вернулась в родные края. О виде, открывшемся из окна поезда, который вёз её из аэропорта Мацуяма в Имабари ^[86]. Время шло к вечеру, и чем темнее становилось вокруг, тем больше огней зажигалось в жилых домах. В окнах кухонь мелькали силуэты людей, готовящих ужин. Юкино удивилась, сколь разрозненными были эти источники тёплого жёлтого света. По сравнению с Токио, дома и люди физически находились гораздо дальше друг от друга.

«Таков истинный облик одиночества», — подумала она. С приходом ночи оно становится наглядным. Заполняет сердце. Поэтому для живущих здесь так естественно искать общения. Ей тогда показалось, что она ухватила нечто невероятно важное.