Онлайн книга «Шпиль»
|
Он видел, что Визитатор не ожидал такого ответа и доволен им. Глядя на его дружелюбное лицо, Джослин вдруг почувствовал неудержимое желание объяснить все до конца. – Люди поступали по-разному. Одни сбежали, другие остались, третьи были обращены в камень. Пэнголл… – Да. Пэнголл… – Она вплетена повсюду. Она умерла, а потом воскресла у меня в голове. Она и сейчас там. Я не могу от нее отделаться. Раньше она не жила, то есть жила, но не так, все было совсем по-другому. И о нем я должен был бы знать раньше, понимаете, извлечь это из-под свода, из подвалов моего ума. Но конечно, все это было неизбежно. Как и деньги… – Да, поговорим о деньгах. Это ваша печать? И вот это? – Кажется, моя. Да. – Вы богаты? – Нет. – Как же все это будет оплачено? – Точно так же, как Он укрепил опоры и ниспослал нам Гвоздь. И снова потусторонняя песня, провал в памяти, давящая громада… Он равнодушно смотрел, как, бесшумно ступая, вернулся писец и к свидетельскому месту рядом с ним приблизился отец Безликий. Он слышал, как бесы скребутся и стучат в окна. Лихорадочно напрягая мозг, он соображал, как бы поскорее подняться на шпиль и опередить их. – Милорд, пока мы тут разговариваем, шпиль может рухнуть. Позвольте мне отнести Его и вбить! Визитатор пристально смотрел на него из-под густых бровей. – Вы думаете, если не будет гвоздя, шпиль может… Джослин поспешно поднял руку и остановил Визитатора. Нахмурясь, он пытался уловить песню, которая дрожала так близко, на грани памяти, но она растаяла, и Ансельм тоже растаял. Джослин поднял глаза на Визитатора, который со странной улыбкой откинулся на спинку стула. – Милорд настоятель, право, я восхищен вашей верой. – Моей? – Вы говорили о женщине. Кто она? Пресвятая дева? – Нет! Отнюдь! Никоим образом. Это жена его, Пэнголла. Понимаете, с тех пор как я нашел ягоду омелы… – Когда это было? Вопрос был острым и твердым, как грань камня. Он видел, что все семеро замерли и смотрят на него пристально, серьезно, словно судят его. «Вот оно что, – подумал он. – И как это я сразу не понял? Меня судят». – Не знаю. Забыл. Очень давно. – Вы сказали, что некие люди были «обращены в камень». Как это понять? Он обхватил голову руками, закрыл глаза и стал раскачиваться из стороны в сторону. – Не знаю. Для этого нет слов. Столько сложностей… Наступило долгое молчание. Наконец он открыл глаза и увидел, что Визитатор снова откинулся назад и дружелюбно улыбается. – С вашего позволения, милорд настоятель, мы продолжим. Эти люди, которые остались с вами до конца… Вы утверждаете, что они праведники? – О да! – Праведники? – Истинные праведники, уверяю вас! Но на длинном столе уже переворачивались листы. Визитатор взял один и начал читать бесстрастным голосом: – «Убийцы, головорезы, разбойники, смутьяны, насильники, явные прелюбодеи, содомиты, безбожники и гораздо худшие злодеи». – Я… Нет, нет! Визитатор смотрел на него поверх листа. – И это праведники? Джослин стукнул себя кулаком по левой ладони. – Они отважные! Визитатор вдруг недовольно засопел. Он бросил лист поверх кучи других. – Милорд. Как все это понять? Джослин благодарно ухватился за этот прямой вопрос. – Сначала все было так просто. Люди способны видеть в этом лишь позор и безумие – они называют это «Джослиновым безумством». Но мне было видение, ясное и непреложное. Все было так просто. А дальше начались сложности. Сначала только зеленый росток, потом цепкие усики, побеги, ветки, и наконец все поглотила суета, и я не знал, что мне делать, хотя готов был принести себя в жертву. А потом он и она… – Расскажите о видении. – Оно записано у меня в книжке, эта книжка в сундуке, на самом дне, в левом углу. Если нужно, можете прочитать. Скоро я произнесу проповедь… в соборе, на средокрестии будет новая кафедра, и тогда все… – Вы хотите сказать, что видение побудило вас строить шпиль, сделало это неотвратимым? – Да, именно. – И это видение… или, может быть, следует назвать его откровением? – Я не учен. Простите. – И это видение неизбежно повлекло за собой все остальное? – Именно так, именно. – Кому вы в этом исповедались? – Своему духовнику, разумеется. Бесы, хоть и незримые, были тут, за окнами. Джослин с нетерпением посмотрел на Визитатора. – Милорд. Пока мы здесь… Но Визитатор поднял руку. Писец на левом конце стола объяснил: – Это Ансельм, милорд. Ризничий. – Тот самый, который так печется о свечах? Это он ваш духовник? – Он был моим духовником, милорд. И ее. Вы только представьте себе, как это тяжко – знать и не знать! – Но потом вы сменили духовника? Когда? – Я… Нет, милорд. – Стало быть, он и сейчас ваш духовник, если только вы вообще исповедуетесь? – Да. Пожалуй. – Милорд настоятель, когда вы в последний раз были у исповеди? – Не помню. – Месяц назад? Год? Два? – Я же говорю, не помню! Вопросы давили и сковывали его, неправые вопросы, на которые не было ответа. – И все это время вы чуждались равных вам по духу и жили среди людей, которые, сколько нам известно, погрязли в грехах? Этот вопрос встал перед ним, как огромная гора. Он увидел, на какую высоту должен взобраться его ум по шатким стремянкам, чтобы дать ответ, и приготовился снова лезть наверх. Он встал, подхватил правой рукой подол рясы, пропустил его между ногами, скрутил жгутом и заткнул за пояс. Все семеро тоже встали. Но они были недвижны в сравнении со святыми, которые с грохотом прыгали на окнах. Визитатор медленно сел. Он снова дружелюбно улыбался. – Вы измучены трудами, милорд. Мы продолжим наш разговор завтра. – Но пока мы тут теряем время, там, за окнами, они… – Властью, данною мне этой печатью, я приказываю вам удалиться к себе. Он сказал это ласково и мягко, но, когда Джослин взглянул на печать, он сразу понял, что ответить нечего. Он повернулся, и семеро поклонились ему, но он сказал себе: «Теперь уж незачем кланяться!» Он шел по звонкому мозаичному полу, и отец Безликий не отставал от него ни на шаг. Дверь затворилась, а в аркаде стояли равные ему по духу. Они подросли немного, но все-таки были совсем маленькие. Он прошел через их ряды, провожаемый взглядами, и сразу забыл о них. |