Онлайн книга «Шпиль»
|
Джослин старался соблюсти торжественность, но в его голосе невольно прозвучала снисходительная насмешка: – Ведь эта яма и для меня, правда, Роджер? Вы роете яму настоятелю? Но Роджер Каменщик не улыбнулся. Он по-бычьи смотрел на Джослина из-под густых бровей. – Как это понимать? – Пускай настоятель убедится, что построить шпиль невозможно. Этим летом нет работы ни в Винчестере, ни в Чичестере, ни в Лейкоке, ни в Крайстчерче, нигде не строят аббатств, монастырей или соборов. И новый король не закладывает замков. Здесь, подумал ты, мы переждем лето, а настоятелю Джослину покажем, какой он дурак. Так можно сохранить армию, пока не подвернется что-нибудь другое, потому что без армии ты – ничто. Теперь мастер слегка улыбнулся. – Скоро я найду твердый грунт, преподобный отец, и тогда мы подумаем еще. А если нет… – Если нет, ты согласишься построить невысокую башню, робко, с опаской и все время поглядывая, не начал ли собор оседать. Ты слишком надеешься на свою хитрость! Ведь строительство башни можно прекратить когда угодно, правда, Роджер? А тем временем твоя армия перезимует здесь и совершит еще не одно убийство. – Эта драка стоила мне лучшего каменотеса. – И все ради какой-то жалкой башни. Ну нет, Роджер! – Я ищу твердый грунт. Это и есть настоящий фундамент. Но Джослин качал головой и улыбался. – Ты увидишь, как я подвигну тебя ввысь силою своей воли. Ибо это воля божия. Мастер перестал улыбаться. Он сказал сердито: – Если б они хотели построить шпиль, то заложили бы для него фундамент! – Они хотели. Роджер Каменщик сразу заинтересовался: – А план? – Какой план? – Всего собора… Вы его видели? Сохранился он у вас? Джослин покачал головой. – Нет никаких планов, сын мой. Тем людям не нужны были картинки, нарисованные на пергаменте или нацарапанные на доске. Но я знаю: они собирались построить шпиль. Мастер почесал в затылке, кивнул. – Пойдемте со мной, преподобный отец, осмотрим опорные столбы. – Я и без того их знаю. Не забывай, волею божией этот собор – мой дом. – Нет, вы взгляните на них моими глазами. По углам средокрестия было четыре опоры. Каждая поднималась кверху, словно густая купа деревьев, кроны которых поддерживали свод. Вверху, на высоте ста двадцати футов, было сумрачно, и глаз не мог проследить сплетение ветвей вокруг деревянного щита, которым была прикрыта отдушина посередине. Мастер подошел к юго-западной опоре и хлопнул ладонью по одному из стволов. Камень был гладкий, и пыль не держалась на нем; рука встретила свое искаженное отражение. – Они кажутся вам толстыми и прочными, отец мой? – Беспредельно. – Но приглядитесь, как они тонки в сравнении с собственной длиной! – В этом их красота. – На них опирается только свод. Они никогда не были рассчитаны на тяжесть, много большую своего веса. Джослин вздернул подбородок. – И все же они достаточно прочны. Теперь мастер улыбался так же двусмысленно, как ризничий. – Преподобный отец, а как вы стали бы строить такую опору? Джослин подошел к опоре и пристально вгляделся в нее. Каждая колонна была толще человека. Он провел пальцами по камню. – Видишь? Тут проходят поперечные щели или швы. Как они у вас называются? Стыки? Наверное, обтесанные камни клали один на другой, как дети складывают кубики. Улыбка мастера становилась все мрачней. – Вы называете этих людей праведниками, преподобный отец. что ж, возможно, они были честные. Но можно было сделать и по-другому. Мимо опор, хромая, прошел Пэнголл. Следом за ним, передразнивая его, крался подручный. Он точно так же ковылял бочком, точно так же держал голову, и даже взгляд у него был такой же свирепый. Пэнголл резко обернулся, подручный остановился как вкопанный и грубо захохотал. Пэнголл, что-то бормоча, ушел в свое царство. – А теперь вот что, Роджер. Этот человек… – Пэнголл? – Он верный слуга. Вели своим людям оставить его в покое. Мастер молчал. – Роджер! – Он дурак. Почему он не понимает шуток? – Шутка или не шутка, а пора это прекратить. Мастер равнодушно взглянул на дверь в Пэнголлово царство и промолчал. – Роджер… Зачем непременно издеваться над ним? Мастер быстро взглянул на Джослина. Где-то глубоко внутри оба ощутили толчок, словно колесо вдруг попало в колею; и Джослин почувствовал, как на губах у него трепещут слова, и он мог бы их вымолвить, если б не эти темные глаза, которые так прямо смотрят в его глаза. Словно что-то вот-вот должно было случиться. – Роджер! Из капеллы Пресвятой девы шла по галерее кучка прихожан, и впереди всех – Рэчел, без умолку треща языком. И слова, трепетавшие на губах Джослина, замерли. – Зачем это? Роджер Каменщик уже снова отвернулся к яме. – Чтобы отвести беду. Есть у нас такая примета. А Рэчел, покинув остальных, быстро шла к ним по каменному полу, она размахивала руками и быстро разевала рот, а потом они услышали ее голос: – Им-то и не снилось, что ихний фундамент раскопают прежде Судного дня, а ведь тоже небось подрядились сделать все по совести, и вот теперь мой муж… – Она кивала и вся тряслась от рвения и не просто придерживала подол, а задирала его так, что открывались неуклюжие ноги. – Ведь ты знал, что там щебень и березовый настил, правда, Роджер? Он всегда все знает, милорд… – «Милорд!» Как будто она не женщина, а каноник и имеет право голоса в капитуле! Она словно говорила всем телом, вытаращив черные глаза, совсем не такие, какие должны быть у добропорядочной, скромной англичанки («не такие, как у застенчивой Гуди Пэнголл, моей возлюбленной дочери во Христе»), будто смыслила что-то в строительном деле и смела прекословить мужчине! Эта Рэчел, темноволосая, темноглазая, напористая, неумно болтливая, могла в случае надобности послужить самым убедительным доводом в пользу безбрачия… – Простите, милорд, но скажу вам, я в этих делах кое-что смыслю, и, помнится, старый мастер, который выучил Роджера, говорил: «Дитя, – это он меня так называл, потому что Роджер был тогда у него в подмастерьях, – дитя, шпиль должен уходить вниз на столько же, на сколько вверх» – или нет, кажется, наоборот: «вверх на столько же, на сколько вниз». Понимаете, он что хотел сказать… – Она склонила голову набок, загадочно улыбнулась и ткнула пальцем чуть ли не в самое лицо Джослину. – Он хотел сказать, что тяжесть снизу должна быть такая же, как сверху. И ежели строить на четыреста футов в высоту, так и в глубину надо на четыреста футов. Правильно, Роджер? А, Роджер? |