Книга Созданы друг для друга, страница 19 – Татьяна Алюшина

С каждым месяцем и годом жизни маленького Влада все больше и явственней раскрывалась суть его неординарной натуры. Он был целеустремленной личностью и умел реализовать идеи, даже, казалось бы, самые безнадежные для воплощения.

Например, в три годика Влад сам себе выбрал садик. Тот, в который его отдали поначалу родители, мальчику категорически не понравился – ни с кем из деток в группе он не нашел общего языка, не сдружился, а уж с воспитательницей так и вовсе с первого же дня у них возникли напряженные отношения – она сказала что-то неприятное, обидное, и Влад тут же закрылся, отгородился, игнорируя любое ее обращение к нему.

Другой бы ребенок орал-плакал, капризничал, уговаривал родителей вообще в садик его не водить, бузил бы всячески и мучился непониманием взрослых.

Но это же не наш путь, решил трехлетний Владюша и в выходные дни порасспросил подробно (как мог, в три-то года) дворового друга Даньку про садик, в который тот ходит. Полученных сведений вполне хватило для того, чтобы в понедельник во время прогулки деток перед сном выбраться через дыру в заборе с территории своего сада и добраться до другого, благо тот находился недалеко. Деловито поднявшись по ступенькам и войдя в здание, Влад попросил первую встретившуюся воспитательницу проводить его в группу друга Даньки, а когда вошел в игровую комнату, протопал прямиком к молоденькой воспитательнице и столь же деловито поинтересовался:

– Вы хорошая тетя?

– Надеюсь, что да, – обескураженно ответила девушка.

– Вы детей не обижаете, не говорите им, что они негодные?

– Нет, определенно, такого деткам я не говорю, – заверила его она.

А Владик, оглядев деток, которые заинтересованно подтягивались к ним с воспитательницей, спросил:

– А дети у вас тут хорошие?

– Хорошие, – уверила его девушка.

– Тогда я тоже к вам приду, – сообщил Владик.

– Ну приходи, – заулыбалась та.

Скандал, конечно, имел место, а как же без него – нелюбимую Владом воспиталку серьезно пропесочили за то, что у нее дети сбегают посреди дня. А Влада родители пожурили, но лишь за неосмотрительный риск: маленькому ребенку нельзя самому, без взрослых, ходить по улицам.

– И все? – подивилась директор садика.

– А за что еще? – спокойно спросил отец. – В общем, ребенок все сделал правильно: не сложились у него отношения в коллективе и с руководительницей, он нас об этом уведомил, мы действий никаких не предприняли, что ж ему теперь, страдать и мучиться? А то, что мы не услышали просьбу ребенка, так это сами виноваты.

Вот такой у него был отец, с очень особенным взглядом на жизнь, сильно отличающимся от общепринятых стандартов в глухие семидесятые годы.

И уже на следующей неделе Влад радостно бегал и орал в полное удовольствие, играя с детьми в новой группе у той самом молодой воспитательницы, заверившей малыша, что она любит деток. Любит, как показал дальнейший опыт, и не обижает.

Точно так же Влад сам себе выбрал школу. Расспросил родителей, воспитателей в саду и бабушку, какая школа в их городе самая лучшая, и попросил бабулю его туда сопроводить. Доступ в школы в те времена был свободным, вот они с бабушкой и походили по коридорам, позаглядывали в классы, а у встреченного учителя ребенок спросил со всей серьезностью:

– У вас тут детей хорошо учат, не обижают?

– Не обижают, – поджимая губы, чтобы не рассмеяться, заверил его преподаватель. – И учат хорошо. Качественно.

– Ну ладно, – объявил ему свое решение мальчик Влад, – тогда буду у вас учиться.

Он всегда все решал сам, и если ему не нравилось то, что заставляли или обязывали его делать взрослые, а взрослые не могли убедить его в важности этого, то Влад это просто не делал. Нет, и все. Точка.

Правда, родные никогда и не принуждали Влада делать что-то насильственно и против его воли, и уж тем более попусту, и от бессилия никогда не наказывали, лишь за дело, предварительно подробно объяснив, в чем он был неправ, и уж тем более никогда не грозили наказанием.

Да в общем-то и не требовалось в их семье наказания, как-то умели мирно-разумно договариваться, доступно объяснять все ребенку, находить компромиссы, если в таковых возникала необходимость.

В восемь лет Влад записал себя в конноспортивный клуб.

О, это вообще отдельная история.

Бабушка Рая, папина мама, была страстной любительницей лошадей и скачек. Нет, нет, не заядлым игроком, проигрывающим на тотализаторе последние шляпки и платья (это совершенно разные вещи – пристрастие к тотализатору и беззаветная любовь к этому красивейшему зрелищу – скачущих во весь опор породистых лошадей). Ну так, иногда ставила по малой копеечке на ту лошадь, которая ей больше всех нравилась, и проигрывала легко, без сожаления. Да у них в городе и ипподрома как такового не было, но спортивные скачки проводились. Вот однажды бабушка и взяла Влада с собой.

И когда мальчик увидел великолепных породистых скакунов на старте, гарцующих от нетерпения, он влюбился в этих животных мгновенно и на всю жизнь. И тут же уговорил бабулю отвести его в конюшню, чтобы спросить об уроках верховой езды.

Сверкая от непередаваемого восторга глазами, Влад долго и дотошно расспрашивал тренера, к которому им посоветовали обратиться, и уже на следующий день пришел на занятия. И с первого же раза сел на лошадь, как влитой, чувствуя себя абсолютно органично в качестве наездника и ощущая какую-то небывалую, лихую радость.

– Наездник врожденный, – улыбался тренер, довольный учеником.

Вот такой был мальчик. С характером.

А тем временем в семье происходили серьезные перемены. Еще пять лет назад отца назначили сначала временно исполняющим обязанности, а потом и постоянным директором завода, что сильно изменило социальный статус семьи и, соответственно, ее возможности. Мама сразу же перешла из руководительницы швейного цеха центрального Дома быта в должность его директора, а Влад вдруг стал пользоваться небывалой популярностью у ровесников и их родителей.

По малости лет он на такие перемены не обратил особого внимания, жил да и жил себе, как раньше, – учился, занимался конным спортом, дружил с теми же ребятами. Кардинально ничего особенно не изменилось.

А вот когда ему исполнилось десять, отца назначили на место главы администрации их города – вот тогда Влад в полной мере ощутил, что значит на самом деле такое явление, как деление на классы (хотя официально оно отсутствовало в Стране Советов), и что такое глубокое социальное неравенство между «слугами народа» и тем самым народом, которому они «служат». Но тогда еще эти различия Влад почти не ощутил.

Поскольку завод, с которого ушел Олег Дмитриевич, был в большой степени градообразующим предприятием, то и нужды горожан он знал очень хорошо и справлялся со своими новыми обязательствами прекрасно. За что и был через два года переведен в Москву, в Министерство тяжелой промышленности, заведующим отделом.