Онлайн книга «По эту сторону рая»
|
— Эй, Дибби, поздравляю! — Молодец, Том, в «Шапке»-то тебя как поддержали! — Керри, скажи-ка… — Эй, Керри, ты, я слышал, прошел в «Тиф» с прочими гиревиками? — Уж конечно, не в «Коттедж», там пусть наши дамские угодники отсиживаются. — Овертон, говорят, в обморок упал, когда его приняли в «Плюш». Даже записываться не пошел в первый день. Вскочил на велосипед и погнал узнавать, не произошло ли ошибки. — А ты-то, старый повеса, как попал в «Шапку»? — Поздравляю! — И тебя также. Голосов ты, я слышал, набрал ого! Когда закрылся бар, они, сбившись кучками, с песнями разбрелись по засыпанным снегом улицам и садам, теша себя заблуждением, что эпоха напряжения и снобизма наконец-то осталась позади и в ближайшие два года они могут делать все, что пожелают. Много лет спустя Эмори вспоминал эту вторую университетскую весну как самое счастливое время своей жизни. Душа его была в полной гармонии с окружающим; в эти апрельские дни у него не было иных желаний, кроме как дышать и мечтать, и наслаждаться общением со старыми и новыми друзьями. Однажды утром к нему ворвался Алек Коннедж, и он, открыв глаза, сразу увидел в окно сверкающее на солнце здание Кембл-холла. — Ты, Первородный Грех, проснись и пошевеливайся. Через полчаса чтоб был у кафе Ренвика. Имеется автомобиль. — Он снял со стола крышку, и со всем, что на ней стояло, осторожно пристроил на кровати. — А откуда автомобиль? — недоверчиво спросил Эмори. — Во временном владении. А вздумаешь придираться, так не видать тебе его как своих ушей. — Я, пожалуй, еще посплю, — сказал Эмори и, снова откинувшись на подушку, потянулся за сигаретой. — Что?! — А чем плохо? У меня в одиннадцать тридцать лекция. — Филин ты несчастный! Конечно, если тебе не хочется съездить к морю… Одним прыжком Эмори выскочил из постели, и вся мелочь с крышки стола разлетелась по полу. Море… Сколько лет он его не видел, с тех самых пор, как они с матерью кочевали по всей стране… — А кто едет? — спросил он, натягивая брюки. — Дик Хамберд, и Керри Холидэй, и Джесси Ферренби, и… в общем, человек шесть, кажется. Давай поживее! Через десять минут Эмори уже уписывал у Ренвика корнфлекс с молоком, а в половине десятого веселая компания покатила прочь из города, держа путь к песчаным пляжам Дил-Бич. — Понимаешь, — объяснил Керри, — автомобиль прибыл из тех краев. Точнее говоря, неизвестные лица угнали его из Эсбери-Парк и бросили в Принстоне, а сами отбыли на Запад. И наш Хитрый Хамберд получил в городском управлении разрешение доставить его обратно владельцам. Ферренби, сидевший впереди, вдруг обернулся. — Деньги у кого-нибудь есть? Единодушное и громкое «Нет!» было ему ответом. — Это уже интересно. — Деньги? Что такое деньги? На худой конец продадим машину. — Или получим с хозяина вознаграждение за спасенное имущество. — А что мы будем есть? — спросил Эмори. — Ну, знаешь ли, — с укором возразил Керри, — ты что же, думаешь, у Керри не хватит смекалки на каких-то три дня? Бывало, люди годами ничего не ели. Ты почитай журнал «Бойскаут». — Три дня, — задумчиво произнес Эмори. — А у меня лекции… — Один из трех дней — воскресенье. — Все равно, мне можно пропустить еще только шесть лекций, а впереди целых полтора месяца. — Выкинуть его за борт! — Пешком идти домой? Нет, лень. — Эмори, а тебе не кажется, что ты «высовываешься»? — Научись относиться к себе критически, Эмори. Эмори смирился, умолк и стал созерцать окрестности. Почему-то вспомнился Суинберн: Окончен срок пустоты и печали, Окончено время снега и сна, Дни, что влюбленных зло разлучали, Свет, что слабеет, и тьма, что сильна; С мыслью о времени — скорби забыты, Почки набухли, морозы убиты, И, году листвой возвестив о начале, Цветок за цветком, возникает весна. Густым тростником замедлен поток… — Что с тобой, Эмори? Эмори размышляет о поэзии, о цветочках и птичках. По глазам видно. — Нет, — соврал Эмори. — Я думаю о «Принстонской газете». Мне сегодня вечером нужно было зайти в редакцию, но, наверно, откуда-нибудь можно будет позвонить. — О-о, — почтительно протянул Керри, — уж эти мне важные шишки… Эмори залился краской, и ему показалось, что Ферренби, не прошедший по тому же конкурсу, слегка поморщился. Керри, конечно, просто валяет дурака, но он прав — не стоило упоминать про «Принстонскую газету». День был безоблачный, они ехали быстро, и, когда в лицо потянуло соленым ветерком, Эмори сразу представил себе океан, и длинные, ровные песчаные отмели, и красные крыши над синей водой. И вот уже они промчались через городок, и все это вспыхнуло у него перед глазами, всколыхнув целую бурю давно дремавших чувств. — Ой, смотрите! — воскликнул он. — Что? — Стойте, я хочу выйти, я же этого восемь лет не видел. Милые, хорошие, остановитесь! — Удивительный ребенок, — заметил Алек. — Да, он у нас со странностями. Однако автомобиль послушно остановили у обочины, и Эмори бегом бросился к прибрежной дорожке. Его поразило, что море синее, что оно огромное, что оно ревет не умолкая, — словом, все самое банальное, чем может поразить океан, но если б ему в ту минуту сказали, что все это банально, он только ахнул бы от изумления. — Пора закусить, — распорядился Керри, подходя к нему вместе с остальными. — Пошли, Эмори, брось считать ворон и спустись на землю… Начнем с самого лучшего отеля, — продолжал он, — а потом дальше — по нисходящей… Они прошествовали по набережной до внушительного вида гостиницы, вошли в ресторан и расположились за столиком. — Восемь коктейлей «Бронкс», — заказал Алек. — Сандвич покрупнее и картофель «жюльен». Закуску на одного. Остальное на всех. Эмори почти не ел, он выбрал стул, с которого мог смотреть на море и словно чувствовать его колыхание. Поев, они еще посидели, покурили. — Сколько там с нас? Кто-то заглянул в счет. — Восемь тридцать пять. — Грабеж среди бела дня. Мы им дадим два доллара и доллар на чай. Ну-ка, Керри, займись сбором мелочи. Подошел официант, Керри вручил ему доллар, два доллара небрежно бросил на счет и отвернулся. Они не спеша двинулись к выходу, но через минуту встревоженный виночерпий догнал их. |