Книга Последний магнат, страница 21 – Фрэнсис Скотт Фицджеральд

В комнате было накурено, и за облаком дыма, за своим столом Стар уходил теперь от них все дальше, хотя и дослушивал еще с обычной учтивостью Рейнмунда и мисс Дулан. Совещание кончилось.

– Мистер Маркус звонит из Нью-Йорка, – сказала мисс Дулан.

– То есть как? – удивился Стар. – Вчера вечером я видел его здесь.

– Но звонок от мистера Маркуса – на проводе Нью-Йорк, и голос мисс Джейкобс из его конторы.

– Мы с ним сейчас вместе завтракаем, – усмехнулся Стар. – Самый быстрый самолет не успел бы его доставить.

Мисс Дулан вернулась к телефону. Стар ждал, чем кончится.

– Все разъяснилось, – сообщила мисс Дулан чуть погодя. – Произошла накладка. Мистер Маркус утром позвонил в Нью-Йорк, сказал им про землетрясение и что залило площадки, и вроде бы велел выяснить у вас детали. Секретарша новенькая, не поняла мистера Маркуса. Не разобралась, видимо.

– Видимо, так, – сказал Стар сумрачно.

Сидевшему в приемной принцу Агге был неясен подтекст диалога, но, падкому до экзотики Нового Света, ему почуялось в этом нечто сногсшибательно американское: желая выяснить у Стара подробности о наводнении, Маркус звонит своей нью-йоркской секретарше, хотя находится от Стара в двух шагах по коридору. Принц вообразил некие сложные, запутанные взаимоотношения, – не подозревая, что вся путаница возникла в мозгу мистера Маркуса, прежде срабатывавшем с четким блеском стального капкана, а теперь дающем временами сбой.

– Совсем новенькая, видимо, там секретарша, – повторил Стар. – А еще что у вас?

– От мистера Робинсона сведения, – сказала мисс Дулан. – Одна из тех женщин называла ему свою фамилию – Смит, или Браун, или Джонс. Он не помнит точно.

– Ценные сведения, что и говорить.

– И еще она ему сказала, что поселилась здесь в Лос-Анджелесе всего лишь на днях.

– Помнится, на ней был серебряный пояс, – сказал Стар, – с прорезами в виде звезд.

– Я продолжаю выяснять относительно Пита Завраса. Я разговаривала с его женой.

– Что же она вам сказала?

– О, Заврасы настрадались – им пришлось отказаться от дома – она заболела.

– А у Пита в самом деле безнадежно с глазами?

– Она ничего об этом, по ее словам, не знает. Впервые слышит о грозящей ему слепоте.

– Странно.

Идя с принцем завтракать, Стар не переставал думать о Заврасе, но проблема тяготила той же беспросветностью, что и беда, постигшая актера Родригеса. Нет, людские недуги не по его части – Стар и о собственном здоровье не слишком заботился. В проулке у кафе он посторонился – мимо катил электрокар со съемочной площадки, набитый статистками в ярких костюмах эпохи Регентства. Платья трепетали на ветру, нагримированные молодые лица смотрели на Стара с любопытством, и он улыбнулся проезжавшим девушкам.

В отдельном зале студийного кафе завтракали двенадцать человек, считая гостя, принца Агге. За столом сидели денежные тузы – сидели заправилы; без гостей они обычно ели молча, лишь время от времени обмениваясь вопросами о жене и детях или роняя что-нибудь неотвязчиво-деловое, освобождая мозг. Восьмеро из них были евреи; пятеро – уроженцы других стран, в том числе грек и англичанин; все они знали друг друга давно. Внутри группы существовала градация значения и веса – от старого Маркуса по нисходящей к старому Линбауму, сумевшему когда-то купить выгоднейший пакет акций компании. На постановочные расходы Линбауму выделялось не больше миллиона в год.

Старик Маркус упрямо до сих пор не выходил из строя, удручая партнеров своей жизнестойкостью. Какой-то неслабеющий инстинкт держал его начеку, позволял разгадывать интриги – Маркус бывал особенно опасен именно тогда, когда другие думали, что взяли его в кольцо. Черты его землистого лица застыли окончательно, и нельзя было теперь узнать его реакцию даже по рефлекторному подергиванью век – седые брови раскустились, прикрыв внутренние уголки глаз; броня стала сплошной.

Маркус был здесь патриархом, а моложе всех был Стар – теперь-то не так уж разительно. Ведь еще будучи двадцатидвухлетним чудо-мальчиком, он сидел среди них – финансист среди финансистов. У них захватывало дух от быстроты и точности, с какой он производил тогда в уме стоимостные подсчеты, – ибо сами они не были в этом отношении ни волшебниками, ни даже искусниками, вопреки общему представлению об евреях-дельцах. У большинства из них успеху способствовали другие качества, плохо сочетающиеся с искусством калькуляции. Но в деловых сообществах традиция вывозит и тех, кто менее сведущ, и они спокойно полагались на Стара в расчетах высшей сложности, испытывая при этом радостное чувство сопричастности, точно болельщики на футболе.

Как мы сейчас увидим, финансовые расчеты отступили теперь у Стара на второй план, хотя способность к ним осталась.

Стар сидел рядом с принцем Агге, по другую руку принца помещался Морт Флайшэкер, юрист компании, а напротив – Джо Пополос, владелец сети кинотеатров. Принц Агге питал к евреям смутную враждебность, от которой старался отучить себя. Человек бурной жизни, служивший одно время в Иностранном легионе, он считал, что евреи слишком избегают физического риска. Впрочем, он допускал, что в Америке, в других условиях, они другие, а уж Стар – определенно человек достойный, с какой стороны ни подойти. Что же до остальных, то дельцы – народец, в общем, серый, считал принц; окончательный вердикт здесь выносила кровь Бернадотов, текшая в его жилах.

Что-то связанное с выпуском картины беспокоило сейчас моего отца (дальше здесь я буду называть его Брейди, как называл принц Агге, рассказывая мне о завтраке). Линбаум, сидевший напротив Стара, скоро ушел, и Брейди пересел на его место.

– Как обстоит дело с тем фильмом на южноамериканский сюжет? – спросил Брейди.

Принц Агге заметил, что при этих словах два десятка глаз нацелились на Стара, дружно мигнув ресницами, точно крыльями взмахнув все сразу. И – тишина.

– Фильм сейчас в работе, – сказал Стар.

– А смета прежняя? – спросил Брейди.

Стар кивнул.

– Она несоразмерно велика, Монро, – сказал Брейди. – Времена сейчас трудные, чуда не произойдет – такого, как с „Ангелами ада“ или „Бен Гуром“, когда ухлопанные деньги возвращались с лихвой.

Вероятно, атака на Стара была согласована заранее, потому что грек Пополос тут же заговорил витиевато:

– Это неприемлемо теперь, Монро. В смысле, надо прилаживаться к временам, которые меняются. В смысле – что допускаемо в диапазоне процветания, то неконцептуально теперь.

– А ваше мнение, мистер Маркус? – спросил Стар.

Взгляды остальных тоже направились на Маркуса, но тот, словно заранее предвидев вопрос, сделал уже знак, и стоявший позади официант подхватил его под локти, поднимая, как корзину за оба ушка. В этом корзинном положении Маркус смотрел на них с такой беспомощностью – трудно было и представить, что вечерами он, случалось, вставал танцевать со своей молодой канадкой.