Книга Навеки твой, Лео, страница 37 – Миа Шеридан

Я столбенею. Что за черт?

Джейк отвечает хриплым, сердитым голосом:

— Не начинай эту бодягу. В Сан-Диего я тебе объяснил, какие между нами отношения — то, что их нет, поняла?

— Ты лжешь себе, Джейк. Ты не можешь просто выгнать меня. Не можешь.

— Блин, еще как могу. Выметайся.

На несколько секунд наступает тишина, затем я слышу какой-то шорох, Джейк снова кричит: «Выметайся!», а женщина как будто шмыгает носом.

К двери приближаются шаги, и я впадаю в панику. Вот дерьмо! И что мне теперь делать? Я не успеваю ничего придумать: дверь распахивается, и передо мной оказывается всерьез рассерженное лицо Джейка. Он потрясенно смотрит на меня и бормочет:

— Черт. Эви. Какого хрена ты здесь делаешь?

Я будто камень проглотила. Стою, уставившись на него, как безмозглая рыба, и тут из дверей выходит женщина. Она великолепна, с густыми светло-каштановыми волосами до плеч и большими зелеными глазами. Она старше Джейка и меня, наверное, ей за тридцать. Она смотрит на меня, потом — на Джейка, потом — снова на меня, и на ее лице появляется презрительная гримаса.

— Вот как, Джейк? Уже успел? — резко говорит она.

Джейк на секунду закрывает глаза и, едва сдерживаясь, повторяет:

— Выметайся.

Не обращая внимания, она подходит ко мне и протягивает руку.

— Меня зовут Лорен, — говорит она, и по ее тону я понимаю, что она совсем не рада знакомству со мной.

Я понятия не имею, что делать, поэтому пожимаю ей руку и шепчу:

— Очень приятно, а меня…

— Мама! — кричит Джейк. — Если ты не уйдешь, клянусь Богом, я позову охрану, чтобы спустила тебя с лестницы. — Джейк сжимает челюсти и кулаки.

Мама?

Я так огорошена, что способна только тупо открыть и закрыть рот. Оказывается, я недооценила ее возраст, потому что на самом деле она выглядит не старше тридцати пяти, и это при дневном свете. Когда есть деньги, нет ничего невозможного.

На лице Лорен появляется обида, но она превозмогает ее:

— Хорошо, Джейк, поступай как знаешь. — По дороге к лифту она оборачивается, смотрит на меня и говорит: — Вы просто одна из многих. Так и знайте.

Обида захлестывает меня, и у меня перехватывает дыхание. Когда дверь лифта закрывается, я наклоняюсь вправо и прислоняюсь к стене.

Что за?..

Джейк стоит у самой двери, глядя прямо перед собой, не двигаясь, только крепче стискивает челюсти.

Я подхожу к лифту и нажимаю кнопку «вниз», и это, кажется, выводит его из ступора: он делает три больших шага и кладет руку мне на плечо:

— Эви! Куда же ты? — Похоже, теперь он в отчаянии.

— Я ухожу, Джейк. Очевидно, я здесь ни к чему. Извини, я рано ушла с работы и подумала… ну, в общем, решила, что все будет нормально. Я тебе звонила… — Я замолкаю, мои глаза наполняются слезами, потому что я чувствую себя глупо и растерянно.

— Эви, милая, ну пожалуйста. Давай я объясню. Мне так жаль. Так чертовски жаль. Вечно я все порчу. — Он проводит рукой по волосам и становится похож на неуверенного мальчишку. И я, конечно же, таю. Я позволяю ввести меня в квартиру, чтобы он наконец рассказал мне, что, черт возьми, это было. Куртку и сумку я оставляю у двери, на случай если придется быстро уйти.

* * *

Джейк закрывает дверь и ведет меня в гостиную. Он отодвигает пуфик с кожаной обивкой, ставит его перед диваном и усаживает меня напротив себя так, что наши колени соприкасаются. И берет обе моих руки в свои.

— Прежде всего извини, что ты жалеешь, что пришла сюда. Ты можешь появляться здесь в любое время, когда захочешь. Я не ожидал, что мама… — Он вздыхает. — Мы… не общаемся. Как ты могла заметить, отношения у нас не лучшие. — Он издает какой-то сдавленный смешок. — Я понятия не имел, что она сегодня припрется сюда. В нашу последнюю встречу я сказал ей, что не хочу иметь с ней ничего общего, причем никогда.

Я моргаю, ничего не говоря, ожидая продолжения.

— Это сложно, но у матери проблемы, серьезные проблемы, и она превратила мою жизнь дома в настоящий ад. Именно из-за нее я срывался с катушек, когда был подростком, и из-за нее испортил отношения с отцом.

Он с грустью смотрит мне в глаза.

— Я не мог представить даже, что вы с ней будете дышать одним воздухом. Она — безжалостная стерва, будет делать или говорить все, что считает выгодным для себя. Я разозлился не потому, что ты здесь, а из-за того, что ты оказалась рядом с этой змеей подколодной. И ты ни в чем не виновата, это мой проигрыш, и мне очень жаль. — Его взгляд становится умоляющим.

Я смотрю на наши соединенные руки, затем — снова ему в глаза, и он продолжает:

— Она ляпнула, что ты одна из многих, чтобы отомстить за то, что я ее выгнал. Она ведь даже не знает тебя, Эви. И можешь быть уверена, она толком не знает ничего важного обо мне.

— Джейк, — говорю я, сжимая его руки. — Мне кажется, что, когда ты говоришь о себе, ты используешь какой-то шифр. Я понимаю суть, но ведь на самом деле ты не рассказываешь ничего.

Он вздыхает.

— Я приведу конкретные примеры. Просто дай мне немного времени, хорошо? Об этих вещах я никогда ни с кем не говорил, мне самому трудно в них разобраться. Я ведь столько лет пытался притвориться, будто ничего этого попросту не существует. Понимаю, что это глупо. Но просто… доверяй мне, хорошо? Сможешь? — Он смотрит на меня с таким отчаянием, как будто от моего ответа зависит его жизнь или смерть. Смогу ли я? Должна ли? Доверяю ли я этому человеку?

Я говорю первое, что приходит мне в голову.

— Хорошо, Джейк. Я тебе доверяю. — И, несмотря на все свои сомнения, я вправду доверяю ему. С одной стороны, меня это радует, с другой — пугает до чертиков.

Теперь ничего не имеет значения.

Он что-то скрывает. Вопросы только множатся. Я не должна чувствовать себя в безопасности рядом с ним. И все же чувствую. Стоит задуматься, верно ли я сужу о людях.

— Можешь сказать мне только одно? Почему она в городе?

— Отчасти это связано с тем, что отец в больнице изменил завещание и оставил компанию мне, и мать этим недовольна. Она здесь, чтобы подать апелляцию в совет директоров. Это бесполезно, но она все равно сделает все возможное. Ведь это способ контролировать меня, и она злится, что потеряла его.

Я медленно киваю, наморщив лоб. Мы оба молчим несколько секунд, прежде чем он продолжает.

— Простишь меня за то, что я так с тобой разговариваю, за то, что тебе плохо? Господи, да за всю эту хрень? — Он сокрушенно смотрит на меня.

Я глубоко вздыхаю.

— Да, я прощаю тебя. И тебе не нужно извиняться за свою маму, Джейк. Уж я-то знаю, что родителей не выбирают.