Книга Прощальный подарок Карла Брюллова, страница 50 – Юлия Алейникова

– А почему же так? Вроде взрослый молодой человек, самостоятельный. Студент.

– Да, как бы вам сказать поаккуратней и не для протокола, – потеребил задумчиво бороду Луганцев. – Виктор парень красивый. И в большой город ехал за красивой жизнью. В принципе он ее получил. Толик его и приодел, джинсы, кожаный пиджак, прочие шмотки, и в приличное общество ввел, кой-чему научил, а еще… В общем, Толик у нас мужик хороший, только не совсем здоровый.

– Это вы о чем?

– О наклонностях его. Не везло ему, знаете ли, как-то с женщинами. То ли стеснялся. То ли что, женат был неудачно, и года не прожили. А потом случайно я узнал от кого-то, что он вообще не по этой части.

– Вы не могли бы яснее выражаться, – нахмурился Владимир Александрович, силясь понять, к чему клонит Луганцев.

– Стараюсь. Да тема больно деликатная. Как бы вам это так на примере… Ну, вот скажем, вы мифы древнегреческие читали? Представление о древних греках имеете?

– Как всякий образованный человек, в определенных рамках, конечно.

– Достаточно. Вот, а Толик у нас большой знаток и поклонник древних греков. Особенно в отдельной его части. По части мужской, так сказать, любви, юных виночерпий, и прочего.

– Вы намекаете, что ваш знакомый… занимается… – Тут уж и Владимир Александрович не сразу слово подобрал, пришлось перебрать словарный запас. – …мужеложеством? – наконец сформулировал он.

– Вот именно, на это я и намекаю, – обрадованно подтвердил Луганцев. – Только учтите, это сугубо между нами, не для протокола. И если что, ото всего отопрусь. Толька хоть и пидор… Извините. Со странностями, но мужик неплохой и по-своему несчастный.

– Да, удивили вы меня, – потянулся за сигаретой Владимир Александрович, пытаясь переварить услышанное. – И что же, этот натурщик он тоже?

– Говорю же. Витька к нему зеленым сосунком попал. Провинциальный парнишка, жаждущий красивой жизни. А где ее возьмешь в общаге-то? А тут Толик. Он в этом Викторе растворился. Нянчился с ним, одевал, обувал, уму-разуму учил.

– Уму ли?

– И уму тоже, – отмахнулся Луганцев. – Образовывал, в Академию помог устроиться. Познакомил с интересными людьми, помог подзаработать. Ревновал его, правда, страшно, ко всем, хоть и знал, что мы не про то, но все равно. А у Виктора после общения с Толиком уже взгляд на жизнь несколько сдвинулся. Я это понял, когда он со мной кокетничать принялся. Причем без всякой выгоды, так, ради искусства. А тут Мишка Пичугин нарисовался. Миша же у нас какой? – многозначительно взглянул на следователя Луганцев. – Успешный. А успешность притягательна. Одет – с иголочки, своя машина в его-то еще юном возрасте. Да, не мой старый «Москвич», а новенькие «Жигули». Манеры, речь, образованность, небрежное умение коснуться в разговоре глубоко философских и модных тем, упомянуть о личном знакомстве с Ивом Монтаном, с Карденом, еще с кем-нибудь. На молодой, неподготовленный ум это действует завораживающе. Мишке-то что? Ему надо было, чтобы Виктор с ним работал. Сколько помню, он с него целую серию картин написал, заказ у него был какой-то крупный. Мишка одурманивал, а Витька сидел, раскрывши рот, и сам, наверное, не понял, как влюбился. Пичугин-то – не дурак, он быстро сообразил, что к чему, и очень умело мальчику голову дурил, вроде бы на что-то намекая, вроде что-то туманно обещая. Но зацепиться по делу не за что. Он это умеет, людей безнаказанно использовать. Ну а когда работа закончилась, он мальчику руку пожал, финскую шоколадку, это я условно, подарил, поблагодарил за работу и попрощался. Я это потому рассказываю так подробно, что Виктор как-то ко мне пьяный явился, среди бела дня. Плакал у меня в мастерской на кушетке. Он знает, что мы с Михаилом друзья. Плакал и умолял с Михаилом поговорить. Видно, совсем отчаялся. Жалко смотреть было. Я его, конечно, в чувство привел, объяснил все, как мог, а только что влюбленному человеку здравый смысл? Потом, конечно, к Мишке поехал, уж больно парня было жалко. А тот только руками разводит. Ничего не обещал, ни на что не намекал, он меня не так понял. Не знаю, чем там у них дело закончилось, но по мне, так нехорошо вышло. Мальчишка, конечно, страдал очень, обозлился. Я думал, он к Толику вернется. Но нет. Тот, конечно, все узнал, переживал сильно, запил даже, ездил к Мишке отношения выяснять, грозил чем-то. Да с того, как с гуся вода. Он умеет культурно послать, не придерешься.

– Да, грубо говоря, два разбитых сердца, а ваш приятель вроде как и ни при чем, – подвел итог Владимир Александрович.

– В самую точку.

Луганцев отбыл, оставив возле своего стула рассыпанный по полу пепел и грязные следы от ботинок. Было неясно, где он смог найти в городе столько грязи, разве что по газонам маршировал.

Владимир Александрович сложил в сейф бумаги и уже собрал достать из шкафа пальто, когда снова позвонил дежурный:

– Извините, товарищ капитан, тут к вам еще посетитель. Я знаю, что уже поздно, но она очень настаивает, – чуть тише сообщил дежурный.

– И кто же эта «она»? – с интересом спросил Владимир Александрович.

– Некая Ольга Николаевна Мирошникова.

– Гм… Не знаю такую, – озадаченно хмурясь, проговорил Владимир Александрович. – А по какому вопросу?

– Говорит, по делу об ограблении квартиры Пичугиных, говорит, она сестра Андрея Николаевича Пичугина, – спустя минуту пояснил дежурный. – Говорит, у нее важная информация. Очень пожилая дама, – добавил он совсем тихо.

– Ладно, что ж делать. Выпиши ей пропуск, пусть поднимается, – с тоской взглянув на часы, решил Владимир Александрович.

«Ох уж эти беспокойные старушки», – вздохнул он, возвращаясь за стол.

Ничего стоящего от сестры Пичугина он услышать не ожидал.

– Добрый вечер, это вы следователь Соболев Владимир Александрович? – сверяясь с бумажкой, спросила невысокая, крепкая старушка в элегантной каракулевой шубке и фетровой шляпке набекрень.

– Совершенно верно, прошу вас, проходите, – поднимаясь навстречу посетительнице, пригласил Соболев.

– Благодарю. Простите за столь поздний визит, но внук не мог привезти меня раньше. А общественным транспортом мне передвигаться тяжело.

– Ничего страшного, присаживайтесь.

– Как вам, вероятно, уже сообщили, я сестра Андрея Николаевича Пичугина. Меня зовут Ольга Николаевна. – Ольга Николаевна говорила медленно, очень четко, словно сомневалась, что иначе ее правильно поймут, и от этого слова ее звучали очень весомо.

– Очень приятно.

– Благодарю. Так вот. Мой брат и его семья очень полагаются на ваш профессионализм и не считают нужным вмешиваться в ход расследования. – Владимир Александрович мысленно закатил глаза к небесам.