Онлайн книга «Ловец душ»
– Почему ты не убегаешь? – спросил его Катсук. – Ты послал на меня Кедровую немочь. Я не могу остановить тебя. Мальчик пожал плечами. – Ты же заболел, – только и ответил он. Катсук ощупывал пояс в поисках своего обсидианового ножа. Тот исчез! Он стал повсюду выискивать его взглядом. Его сумка с освященным пухом, который следует оставить на теле жертвы – она тоже исчезла. Индеец с трудом поднялся на ноги и, еле переставляя их, обошел вокруг костра. Дэвид подскочил, подставил плечо. – Нож, – прошептал Катсук. – Твой нож? Я боялся, что ты порежешься, когда ворочался и метался в бреду. Я подвесил нож и твою сумку в углу, на столбе – там же, где ты оставил лук и стрелу. Катсук попытался было повернуть голову, но шея болела. – Тебе надо лечь, – сказал Дэвид. – Я уже нагрел камни. Пошли. Он помог Катсуку вернуться на его постель из мха между двумя бревнами, набросил одеяла. Катсук позволил, чтобы мальчик подоткнул одеяла ему под тело, и спросил: – Почему ты помогаешь мне, раз сам и наслал на меня болезнь? – Ты бредишь. – Э, нет. Я же знаю, что это ты наслал на меня немочь. Я видел это в своем сне. Ты подложил ее в эти одеяла! – Но ведь это же твои одеяла! Ты их сам вынул из бочонка. – Ты мог подменить одеяла. Вы, хокваты, и раньше давали нам зараженные болезнями одеяла. Через одеяла вы заражали нас оспой. Вы убивали нас своими хокватскими болезнями. Почему и ты поступил со мной так же? – Ты будешь кушать или нет? – Хокват, я видел сон о своей смерти. Мне снилось, как это произойдет. – Все это только глупые слова! – Нет! Все это мне приснилось. Я уйду в море, я стану рыбой. И вы, хокваты, изловите меня. Мальчик только покачал головой и ушел к костру. Он подбросил в него побольше дров, опять обложив кострище камнями, чтобы нагреть их. Под деревьями стало совсем темно, и совершено неожиданно опять пошел дождь. Холодный ветер мчал по речной долине, гоня перед собою крупные капли, с силой барабаня ими по деревьям и покрытой мхом крыше убежища. Вода стекала с досок и попадала в костер. Раскаленные камни сердито зашипели. Катсук почувствовал, как к нему снова возвращается кошмар. Он попробовал закричать, но понял, что не может издать ни звука. «Водяной Ребенок схватил меня! – подумал он. – Только вот откуда он узнал мое имя?» После этого приступа, продолжавшегося несколько мгновений, Катсук почувствовал, что к его ногам приложили горячие камни. В сыром воздухе разнесся запах жженой шерсти. С темного неба продолжал лить дождь. Мальчик вернулся и приложил к ногам индейца новые камни. Для того, чтобы переносить их, он воспользовался согнутой зеленой веткой. Катсук опять почувствовал желанное тепло. – Ты проспал почти весь день, – сказал мальчик. – Хочешь есть? Я подогрел бобы. Голова Катсука была совершенно пустая, глотку будто бы кто песком натер. Он мог только хрипеть и кивать. Мальчик принес ему воды в банке. Катсук жадно выпил и тут же позволил накормить себя. Для каждого глотка он разевал рот будто громадный птенец. – Еще водички? – Да. Мальчик принес. Катсук выпил, снова улегся. – Еще? – Не надо. Катсук опять погружался в себя, только все было не так, как следовало. Он снова вернулся в первобытный мир, только теперь все его куски поменялись местами, линии искривились. Если бы он смог сейчас заглянуть в зеркало, то увидал бы совершенно незнакомое лицо, и он сам знал об этом. Он мог отказаться от этого лица, сбросить его. Но и все рано, его глаза были бы глазами чужого. Ему хотелось спокойного сна, но он знал, что где-то рядом таятся кошмары. Со своими требованиями его ожидали духи, и их, хочешь – не хочешь, надо было выполнять. В его голове как будто гудел огромный колокол. «Духи извратили меня!» – думал он. Дэвид принес воды. Катсук поднял голову, чтобы напиться. Вода полилась по подбородку. Катсук откинулся. Вода тяготила его, тело сделалось неподъемным. «Он отравил меня!» – перепугался индеец. По крыше барабанил дождь, сначала еле тихо, потом все громче. Катсуку показалось, что он слышит барабан и свирель – музыка жалостливая и чудесная. Его жизнь танцевала под мелодию свирели, готовая умереть бабочка-однодневка. «Я становлюсь душою этого места, – думал он. – Зачем Ловец Душ привел меня сюда?» Он проснулся в полной темноте. Тишина резонировала в нем, та тишина, что наступает после гулкого барабанного боя. Дождь закончился, только отдельные, нерегулярные капли падали с веток. Костер едва теплился. Тень у костра подсказала индейцу, что это спит мальчик, спит, свернувшись клубочком возле теплых камней. Едва Катсук зашевелился, мальчик тут же сел и поглядел в темноту приюта. – Это ты, Катсук? – Я здесь. – Как ты себя чувствуешь? Катсук ощущал, что голова у него ясная. Кедровая немочь оставила его. Правда, он чувствовал слабость, но сухие клочья страха унеслись в забвение. – Болезнь ушла от меня, – сказал Катсук. – Ты хочешь пить? – Да. Мальчик принес целую банку воды. Катсук взял ее, руки его не тряслись. – Еще? – Не надо. Катсук все еще ощущал сложность и многогранность своей вселенной, но он знал, что духи его не оставили. Он спросил: – Хокват, ты снял хворь с моего тела. Зачем? – Катсук, просто я не мог оставить тебя. Ты был болен. – Да, я был болен. – Мне можно сейчас прийти к тебе под одеяло? – Ты замерз? – Да. – Здесь тепло. – Катсук раскрыл одеяла. Мальчик перелез через бревна, между которыми был набросан мох, и прополз под одеяла. Катсук ощущал, как дрожит все его тельце. Помолчав, Катсук заявил: – Ничего не изменилось, Хокват. – Что именно? – Все равно, я должен провести священное злое дело. – Спи, Катсук, – устало сказал мальчик. – Мы идем уже тринадцать ночей, – сказал Катсук. Но мальчик уже не ответил. Дрожь его понемногу стихала. Мягкое, ровное дыхание говорило о том, что он спит. «Ничего не изменилось, – думал Катсук. – Я должен выпустить в этот мир кошмар, о котором будут думать и когда проснутся.» |