Книга Формула алхимика, страница 34 – Игорь Лебедев

— Итак, что мы имеем? — расхаживая по кабинету, попытался подвести итог обер-полицмейстер. — Приезжая прорицательница предсказывает крах «золотому стандарту», как будто каждое утро читает российские газеты. Побывав на ее сеансах, купцы и финансисты, как никто склонные к гаданиям и мистицизму, передают из уст в уста страшные предсказания. Газеты продолжают истерику. Какие-то странные налетчики громят ювелирную лавку Артамонова, заранее пригласив туда репортеров. Странный девиз «Золото — навоз» попадает на первые полосы изданий и удачно дополняет обещания грядущего краха. Наконец, полусумасшедший профессор-затворник, заглянув к французской медиумистке, находит формулу производства дешевого золота, над которой бился без малого тридцать лет. Сенсация опять попадает в газеты. Доморощенного Парацельса ^[51] убивают, обставив дело как месть алхимического братства, а формулу дешевого золота — похищают. Таким образом, можно предположить, что смерть Горского и Энтеви ознаменовала собой завершение очередного этапа загадочного преступления, вне всякого сомнения направленного на подрыв основ не только экономического устройства, но и самого основания общественного здания нашего государства. Не удивлюсь, если окажется, что мы стоим на пороге дерзкой атаки на самодержавную власть. В ближайшие дни следует ожидать финального аккорда. И похищенная формула профессора Горского имеет здесь, как мне представляется, стержневое значение. Ардов, — тайный советник подошел к Илье Алексеевичу и сжал его плечи, — как ни высокопарно это звучит, но судьба империи в ваших руках. Я наделяю вас самыми широкими полномочиями, разрешаю привлекать любые силы, но прошу об одном — предотвратите преступление.

С этим неисполнимым напутствием Илья Алексеевич и прибыл в прозекторскую.

Труп мадам Энтеви лежал на секционном столе. Петр Павлович приставил к посиневшей скуле увеличительное стекло.

— Обратите внимание.

Илья Алексеевич присмотрелся: на коже просматривался весьма отчетливый отпечаток с точкой в центре.

— Думаю, это след от перстня круглой формы, — предположил криминалист. — Очевидно, он находился на пальце убийцы в момент удара. Пупырышек в центре круга превращает эту форму в алхимический символ солнца.

— Стало быть, все-таки убийство?

Жарков кивнул и продолжил выкладывать новости:

— А это — весьма недурная подделка, — протянул он изъятый в салоне паспорт.

— Как вы определили?

— Документ заполнен русскими кампешевыми чернилами, сорт «Пегас», производятся на фабрике Белошицкого, — не без гордости за собственную проницательность доложил криминалист. — Сделаны на основе экстракта сандалового дерева.

— А французские?

— А во Франции пользуются ализариновыми чернилами, изобретенными Леонгарди в 1885 году.

Илья Алексеевич поднес паспорт к носу и попытался понюхать строчки — ничего не вышло.

— Как же нам установить личность? — пробормотал он.

— Взгляните сюда, — Жарков указал на шрам в нижней части живота трупа. — У мадам Энтеви, по всей видимости, был удален аппендикс.

— Аппендикс? — переспросил Илья Алексеевич, не вполне понимая смысл слова.

— Да. Маленький такой отросток прямой кишки. Людей, подвергшихся такой операции, у нас можно перечесть по пальцам, и делают их всего два врача: один — в Петропавловской больнице, другой — в Обуховской.

Уже через час Спасский доставил в участок доктора Троянова, любезно согласившегося осмотреть труп.

— Да, это моя пациентка, — заключил эскулап. — Галина Григорьевна Соломко. Побывала у меня на столе года три назад.

— Как она к вам попала? — ожил Ардов, сдерживая радость от раскрытия личности мошенницы.

— Дело случая. Она, если не ошибаюсь, из Одессы. Навещала свояченицу в Петербурге, и с ней случился приступ, прямо в ресторане. Ближайшей больницей оказалась Обуховская, так она и оказалась у меня.

— А вы всех пациентов помните по именам? — спросил Ардов.

— Не всех, — легко отозвался Троянов. — Но ведь здесь операция не совсем обычная. Пациентка поступила с болями и дефансом в правом нижнем квадранте живота. Имелись все признаки аппендикулярного абсцесса. У нас, знаете ли, до сих пор все еще придерживаются выжидательной тактики в вопросах вскрытия, но какой смысл сидеть и ждать флюктуации? В свое время я ассистировал профессору Неммерту при аппендэктомии — это было в клинике Пирогова. Словом, дело предстояло опасное, но я рискнул. И как видите — не прогадал: пациентка полностью поправилась! — Троянов поднял взгляд выше и увидел на шее странгуляционные борозды. — Впрочем, кому суждено быть повешенным, тот не умрет под ножом хирурга.

Пока доктор излагал Жаркову детали операции, Илья Алексеевич подступил к Свинцову:

— Иван Данилыч, срочно отправляйтесь на Николаевский вокзал: Люк — там.

— Будет сделано, Илья Алексеевич! — подхватился околоточный. — А почему на Николаевский?

— Мошенница эта — из Одессы. Думаю, помощник ее как раз домой и собирается. Поезд туда — по вторникам. До отправки — полтора часа.

— Не уйдет, шельмец! — прорычал Свинцов и рванул на улицу.

Илья Алексеевич отмахнул зудящего комара, который напал на него еще в кабинете обер-полицмейстера и с тех пор неотлучно преследовал. Из Одессы был родом и господин Мервус — его главный враг, спланировавший убийство отца и до сих пор не понесший наказания за это и другие преступления. Предположение о его связи с фальшивой мадам Энтеви находило косвенное подтверждение…

— Надо бы опросить участников последнего сеанса? — предположил Жарков, подойдя к Ардову после того, как проводил доктора. — Возможно, кто-то сумеет пролить свет на обстоятельства отравления Бугрова.

Илья Алексеевич вышел из задумчивого состояния.

— Да-да, конечно, — согласился он. — У меня есть список…

Город гудел от беспорядочного трезвона: по случаю светлой седмицы на колокольни пускали звонить подростков — отбоя не было. Улица была полна торговцами и нарядными обывателями.

— Сыр-колбас — все для вас! — надрывался нанятый гастрономической лавкой разносчик с деревянной рамой на плечах, увешанной связками колбас и расфасованными в оберточную бумагу четвертьфунтовыми кусками сыра.

Рядом мороженщик с ящиком на колесах ловко обслуживал дам и детвору: специальной ложкой навертывал шарик, клал на бумажку и втыкал деревянную палочку.

На углу Погонной мальчишка-газетчик выкрикивал новости:

— Русский гений убит тайными заговорщиками! Враги России нанесли подлый удар!

Илья Алексеевич на ходу просмотрел «Санктъ-Петербургскіе вѣдомости». Анчиповский не пожалел красок, живописуя как само кровавое преступление, так и весь ужас грядущего экономического краха империи.