Книга Формула алхимика, страница 47 – Игорь Лебедев

— П-погоди, не т-торопись… — заботливо произнес он.

— Ты принес новые слитки? Надо продолжать наши акции! — все еще суетилась Глебова.

— Золота нет.

— Как — нет? — удивилась девушка и уставилась на подельника.

Прямо на ее глазах происходила удивительная метаморфоза: Аладьин медленно расправил плечи, поставил голову прямо и перестал смотреть куда-то в сторону — из угловатого, вечно ноющего слюнтяя с бегающими глазками он вдруг превратился в спокойного, уверенного в себе мужчину с холодной сталью в глазах.

— Нет и никогда не было, — тихо произнес он и взглянул прямо в глаза Глебовой. — Для отливки единственного настоящего слитка золото пришлось купить.

Ардов и Жарков уже мчались в экипаже.

— Золото в шар добавил Аладьин! — растолковывал Илья Алексеевич разгадку фокуса, стараясь перекричать грохот колес по мостовой. — И я даже догадываюсь, кто ему это золото предоставил.

— Но как?

— По всей видимости, он тайком всыпáл золотой песок внутрь перед закупориванием шара.

— Во время эксперимента? — начал понимать Петр Павлович.

— Именно! Горский ничего не синтезировал.

В голове Ильи Алексеевича вихрем пронеслась и еще одна картина, к которой он неоднократно возвращался за последние сутки, но все никак не мог понять, что вызывало его беспокойство. И только сейчас сумел осознать со всей отчетливостью — сыр! Его смутил сыр, который лежал на столе в каморке Аладьина: он был порезан удивительно ровными, идеальными кубиками, как будто это было сделано острейшим, тончайшим лезвием. Возможно даже — ланцетом.

— Вот что, Петр Павлович, — прокричал он, — куда отправился Аладьин — можно только гадать! Вы дуйте в больницу, а я отправлюсь к нему домой.

С этими словами Илья Алексеевич, привстав, хлопнул извозчика по спине и, дождавшись замедления, соскочил с пролетки прямо на ходу.

— Будьте осторожны! — только и успел прокричать вслед Жарков.

В больничной палате Глебова с ужасом смотрела на Аладьина. Привычный мир рушился на глазах: она была уверена, что это ей удалось завлечь несчастного заику революционными идеями в подпольное дело борьбы с «режимом». И только теперь она поняла, что в реальности все было ровно наоборот: именно Аладьин как бы случайно обронил первые слова про опыты с золотом, именно он, заикаясь, поделился идеей атаки на «золотой стандарт» правительства, именно он указал на Крючина, которого она окрутила и привела в лабораторию…

— Горский ничего не синтезировал, — не без удовольствия раскрыл он главную тайну, насмешливо взирая на растрепанную революционерку. — Твой Крючин заметил, что я морочил профессору голову и добавлял уже готовое золото. Я предлагал ему деньги за молчание, но… Парень оказался неподкупным. А такие плохо кончают. В тот вечер я сказал ему, что ты просила о встрече, и взялся его сопроводить. Ты правильно сделала, что послушалась меня и направила полицию по следу Капая.

— Ах ты мерзавец, — прошептала Глебова. — Так это все неправда?

— Я знаю, ты его любила. Но что поделать. Великие дела требуют великих жертв…

— Это ты убил Крючина! — вдруг осознала Глебова и рванулась к горлу Аладьина. Тот отвесил ей резкую пощечину, отправив обратно на подушку. В следующее мгновение в его руке блеснул ланцет.

— И Крючина, и Горского… И — тебя… — его лицо превратилось в маску. — Но разве это уже имеет значение? Главное — то, во что поверит народ, и — цель, которая должна быть достигнута. Наше дело возглавляет гениальный человек, за которым я пойду до конца.

Ужас парализовал Глебову. Она неотрывно смотрела на обоюдоострое лезвие хирургического инструмента и не могла пошевелиться. Убийца сделал взмах — и в этот момент дверь буквально разлетелась от удара Жаркова. Криминалист в прыжке обрушился на убийцу и вместе с ним повалился на пол, перехватив запястье руки с ланцетом. Аладьин оказался на редкость крепким молодым человеком. Жаркову вряд ли удалось бы его одолеть, если бы на помощь не подоспел ворвавшийся следом охранник, с которого весьма кстати слетело сонное безразличие. Глебова, без движения наблюдавшая за происходящим, наконец пришла в себя и бросилась на подмогу. Общими усилиями преступнику удалось стянуть руки за спиной тесьмой от револьвера, которую отцепил от кобуры жандарм.

— Это он убил Крючина! — тяжело дыша, сообщила Глебова потрясшую ее новость.

— Да уж понятно, — протянул Петр Павлович, прикладывая платок к порезу, который все-таки сумел ему нанести противник во время схватки. К счастью, рана была неглубокой и опасности для жизни не несла.

От быстрого бега у Ардова пересохло горло, поэтому у самого дома Аладьина он с облегчением осушил стакан лимонада, любезно поднесенный торговкой у тележки под полосатым тентом. Сыщик машинально отметил, что вчера на этом месте торговала другая девушка.

Поднявшись под крышу, Илья Алексеевич медленно приоткрыл дверь каморки, оказавшейся незапертой. У окна спиной ко входу стояла фигура в чалме, которая начала медленно разворачиваться. В это мгновение перед глазами Ардова все начало плыть — шкаф, стол, стул, окно, человек у окна, оказавшийся тем самым индийским раджой, который присутствовал на эксперименте у Горского. Правда, ни усов, ни бороды у него сейчас не было. Илья Алексеевич ощутил отвратительный комариный зуд, потер глаза и опять взглянул в лицо радже — это был Мервус. Он слегка покачивался, как будто парил над полом.

Илья Алексеевич отступил к стене. Во всем теле образовалась неимоверная слабость. Будучи не в силах держаться на ногах, он медленно сполз на пол.

— Разрешите представиться, индийский раджа Бьен Боа, — улыбнулся Мервус. — Материализовался из эктоплазмы убиенной Гали-Дудки… ой, простите, мадам Энтеви, которая нашептала полоумному профессору рецепт священного напитка… «Пьющий сому легко достигает Брадхны…» Полагаю, сейчас вы как раз на пути к ней. Пришлось угостить вас двойной порцией, чтоб уж наверняка…

В памяти Ардова зазвучал голос душевнобольного дядюшки Аладьиной: «Жемчужина — твоя! Твое здоровье! Подайте кубок принцу!» ^[71]

«Так вот в чем было предупреждение, — догадался сыщик. — Как и датскому принцу, мне был приготовлен отравленный напиток… Лимонад…»

— К сожалению, мадам пришлось отправить туда же, к духам, — продолжил Мервус. — Мерзавка возомнила себя настоящей медиумисткой и решила продолжить гастроли в Москве. Но мы так не договаривались! Только три сеанса! Этого было достаточно, чтобы в деловых кругах поселилась паника относительно стоимости золота… Кстати, вы совершенно правильно повесили эту смерть на Гришу — иначе зачем я дарил ему точно такое же кольцо?…