Книга Долго и счастливо, страница 27 – Сара Дессен

– Не думаю, что ему подходит кличка Джерри, – сглотнув, выдавила я.

– Уверена? – Эмброуз присел на корточки и снова почесал пса. – Возможно, ты права. Не переживай. Он сам скажет нам, какая кличка ему больше нравится.

– Сам скажет?

– Ну, вернее, даст понять. – Он погладил собаку по голове. – Посиди тут. Обещаю, я скоро вернусь. Хорошо?

Пес в ответ так сильно завилял хвостом, что всем телом заелозил по полу. И не успокаивался, пока мы не скрылись из виду.

Я не заметила, как мы добрались до конференц-зала, потому что всю дорогу обдумывала, как объяснить ему, почему спросила про слова миссис Кирби. По правде говоря, мне казалось, что так будет правильнее по отношению к Итану, ведь он был не просто парнем, которого я полюбила, и уж точно не безликим именем в новостях, которое так боишься услышать. Он стал для меня чем-то большим, но стоило мне заговорить о нем с кем-то, как меня охватывало чувство, будто я выдаю желаемое за действительное. А ведь, если задуматься, что надо, чтобы человек считался твоим парнем? Одна идеальная ночь? Несколько недель телефонных звонков и сотни эсэмэсок, наполненных обещаниями и планами на будущее? Я провела вместе с Итаном меньше суток, но при этом казалось, будто он знает меня лучше всех в этом мире. Измерить любовь можно не временем, а лишь значимостью отдельных моментов. Некоторые из них забываются, как случайное прикосновение, а другие обрушиваются на тебя и сбивают с ног.

Именно эти мысли крутились у меня в голове, пока мы с Эмброузом мыли вазы, расставляли в них цветы, а затем упаковывали в коробки, чтобы потом ими украсили столы во время репетиционного ужина. Время от времени он выходил проверить собаку и вынести ей немного еды, воды или старое кухонное полотенце, которое я отыскала под раковиной, чтобы сделать из него лежанку. Но большую часть времени мы работали молча. «Люди сами расскажут то, что, по их мнению, вам нужно знать», – сказал он. Но если бы это было так, я рассказала бы об Итане не только ему, но и каждому встречному. Ведь именно это делают люди, когда с ними случается нечто невероятное.

В шесть часов вечера мама и Уильям отправились на репетиционный ужин, отпустив нас с Эмброузом по домам. Я ожидала, что он попросит меня отвезти его с собакой туда, где он планировал провести вечер, но, когда запирала дверь, у обочины остановился «фольксваген-джетта». За рулем сидела симпатичная рыжеволосая девушка с мускулистыми руками в одежде для йоги и с солнцезащитными очками на голове.

– Привет! – окликнула она меня. – Я ищу Эмброуза.

– Он на заднем дворе, – ответила я. – Сейчас подойдет.

– Спасибо.

Она улыбнулась, а затем опустила солнцезащитный козырек и, смотрясь в зеркало, подкрасила губы блеском. Это Милли? Или кто-то еще? Но, конечно же, я не стала спрашивать. К тому же Эмброуз ничего мне об этом не сказал. Мгновение спустя он появился из-за угла, сжимая в руке шарф, на другом конце которого возбужденно подпрыгивал пес.

– Анника! – воскликнул он. – Намасте! ^[8]

Она улыбнулась.

– Я не знала, что у тебя есть собака.

– Я полон сюрпризов.

Эмброуз забрался на пассажирское сиденье и похлопал себя по коленям. Как только пес запрыгнул внутрь, Анника, смеясь, погладила его по голове. Эмброуз помахал мне рукой на прощание, и я, кивнув, направилась к своей машине. Когда оглянулась, они уже выезжали со стоянки, а пес высунул голову в окно. По дороге домой я шесть раз переключала радиостанции, прежде чем наконец решила насладиться тишиной.

– Смотри, это Большая Медведица, – сказала я, указывая пальцем в небо. – Видишь? Она похожа на ковш. А под ней – Малая Медведица. А ниже – еще одно созвездие, напоминающее корону. Это Кассиопея.

Итан чуть повернул голову, отчего его волосы скользнули по моей щеке.

– А это что?

– Где именно?

Он поднял руку и обвел пальцем небольшое скопление звезд.

– Вон то созвездие, в самом низу.

– Понятия не имею.

В этот раз он повернулся ко мне лицом.

– Не ты ли говорила, что разбираешься в астрономии?

– Не так уж хорошо, – призналась я, тоже повернувшись к нему. – Ладно, я знаю только три этих созвездия.

Итан рассмеялся, и этот внезапный взрыв смеха показался мне еще более прекрасным вблизи.

– А я уж подумал, что ты сможешь довести нас до отеля, ориентируясь лишь по звездам.

– Нет, так мы точно заблудимся, – сказала я. – Прости.

– Эй, ты хотя бы знаешь названия трех созвездий. А я всегда придумывал свои.

– Собственные созвездия?

– Да, это как чернильные кляксы. О человеке можно многое сказать по тому, что он видит в небе. – Итан вновь посмотрел вверх. – Видишь вон те звезды, образующие причудливый прямоугольник? Я бы назвал это «Помятая корзина для белья».

– Да, но это звучит не так загадочно, как Кассиопея.

– Зато сразу понятно, что ты должен увидеть. – Он вновь ткнул пальцем в небо. Ладно, а вон те звезды слева? Это кухонная лопатка.

Проследив, куда он показывает, я увидела несомненное сходство.

– И о чем говорит тот факт, что ты видишь в небе домашнюю утварь?

– Рад, что ты спросила, – сказал Итан, и я невольно расплылась в улыбке, поняв, что это его любимая фраза. – Думаю, это говорит о том, что я домосед, и об отсутствии воображения.

– А что ты скажешь об этом? – спросила я, показывая на еще одно скопление звезд.

– Прихватка, – без колебаний ответил он.

– А те, что чуть ниже Большой Медведицы?

– Аппарат ЭКГ.

– Но ЭКГ не относится к домашней утвари.

– Ну, может, не у тебя дома.

В этот раз рассмеялась я, а Итан поднял руку, обхватил мой указательный палец и потянул к себе. Наши пальцы переплелись, а когда он опустил руки себе на грудь, я прижалась к нему сбоку.

После танца – медленного, неуклюжего, идеального – мы отправились за край света, вдоль извилистой береговой полосы. Именно тогда он молча и смело взял меня за руку. Через какое-то время мы оказались на темном песчаном пляже, на другой стороне полуострова Колби. Когда вдали показались огни набережной, мы, не сговариваясь, остановились.

– Пока еще нет, – сказал Итан, и я прекрасно поняла, что он имел в виду.

Так что мы опустились на песок и стали смотреть на звезды.

Я всегда нервничала рядом с парнями, в отличие от Джилли, которая, столкнувшись с представителем противоположного пола, будто оживала и начинала сиять изнутри. Я же все время дергалась и придавала слишком большое значение деталям. Например, как парень прикоснулся ко мне или положил руку на плечо. Или насколько сильно стоит прижиматься губами в поцелуе и как часто касаться языком. Словно ожидала, что меня оценивают по какой-то шкале. Поэтому страсть и влечение, которые показывали в кино или описывали в книгах, мне казались чем-то невероятным, слишком переполненными деталями и неловкими моментами.