Онлайн книга «До самой неизвестности»
Нет, этого не должно случиться. Я верю и чувствую, что тот, кто внутри меня, случился не просто так. Он нужен мне, как воздух… Я точно знаю и чувствую, что он нужен мне, а я ему. Материнский инстинкт? Внезапно, в голову врывается мысль, заставившая мое сердце подскочить к самому горлу. После той неудавшейся беременности врач прописала мне прогестерон в капсулах, которые я принимала достаточно продолжительное время. Я точно помню, что одна оранжевая коробка была у меня в шкафчике в ванной, а здесь, на даче… Осторожно поднимаюсь на ноги и иду к комоду. Я частенько складываю лекарства в самый верхний ящик в дальний угол, чтобы их не было видно. Убеждаю себя, что если эта коробка здесь есть – значит это знак и мне нужно обязательно принять пилюлю. А если нет… Стараюсь не думать об этом. Быстро перебираю коробки и… – Да! – ахаю я, схватив оранжевую упаковку. – Они здесь! Я даже помню дозировку: по одной капсуле утром и перед сном. Выслушав меня внимательно, мама спрашивает: – Ты можешь связаться со своим врачом, к которому в Тюмени ходишь? – Да. – Спроси у нее об этих капсулах. Когда папа приедет домой, мы с тобой съездим в Тюмень к ней на прием. И почему я раньше не додумалась до этого? * * * Мне удается пережить эту ночь. И хотя у меня появилась уверенность, что всё с нами будет хорошо, я по-прежнему не поднимаюсь с постели, боясь нанести вред даже самым малейшим движением. К вечеру я спускаюсь на первый этаж, ложусь на диване в гостиной и читаю романы, а в перерывах раздумываю над тем, как сообщить радостную новость папе. Надеюсь, она действительно обрадует его. – Я придумала, – заявляю маме, спустя несколько дней. – Куплю ему красивую бутылку какого-нибудь виски, закажу торт с огородом капусты и…скажу. – Капусты? – смеется мама. – Ну, да. Знаешь, там несколько капусточек наверху пусть сделают и аиста. Конечно, подобный ход больше подходит для отца ребенка, но в нашем случае это невозможно, поэтому вся прелесть события достанется будущему дедушке. Что думаешь? – Я думаю, что он в обморок упадет, – смеется Ваня. – И, возможно, разозлится. – Ваня! – Он прав, мам. Я точно знаю, что папа будет зол. – Не говорите ерунду! Хватит уже! У нас радость, а вы смуту какую-то нагоняете! Всё, слышать больше об этом ничего не хочу! До самого приезда папы мы не говорим о его возможной негативной реакции на «радостное известие». Как и хотела, я купила большую бутылку виски, заказала небольшой, но очень яркий и забавный торт: капустная полянка, а в центре старенький дедушка таращится на (почему-то!) очень огромного аиста с конвертиком в клюве. Эти презенты мы прячем в прохладной кладовке, где у нас стоят мешки с картошкой и соки в упаковках. Не знаю, как мама с Ваней, но я с ужасом ожидаю наступления вечера, когда после ужина мой папа узнает, что скоро станет дедушкой. Весь день от волнения у меня нет аппетита. Ем только мандарины, да и то по той простой причине, что они помогают мне пережить токсикоз. Кирилл сегодня не работает, а это значит, что общаемся мы урывками по два-три сообщения за день. Обычно мне сложно даются такие дни без него, но сегодня затишье между нами крайне необходимо. За ужином папа рассказывает о готовности клиники, что он собирается открывать в Тюмени. Я его почти не слушаю, а только пытаюсь уловить настроение во взгляде и голосе. Ваня постоянно таращится на меня в фальшивом ужасе, вынуждая сердце в груди ещё больше колотиться от переживаний. – Ну, что, будем пить чай? – спрашивает всех мама, давая мне понять, что пора. – Угу. Я поднимаюсь и кивком показываю ей следовать за мной к кладовке. К моему счастью у папы звонит телефон и, пока он разговаривает, мы с мамой тихонько перешептываемся: – Я умираю, мама! Я не могу! Не могу! Я сейчас сдохну просто! – Катя, успокойся! Ты зачем так накручиваешь себя? Всё будет хорошо! – Не будет… Не будет ничего хорошего. Он меня из дома выгонит. Ой, ну и ладно, главное, чтобы это прошло как можно скорее. – Катя! – Мама! – шепотом кричу я. – Это конец. Это конец всему. – Прекрати сейчас же! Бери торт и выходи! Мы рядом с тобой, ну! Я чувствую, как у меня трясется подбородок. Волнение достигло таких масштабов, что я едва не роняю торт, потому что руки не просто дрожат – они как будто прыгают! Мама берет бутылку виски, я несу торт, а Ваня… Он просто сидит напротив папы и с улыбкой наблюдает за происходящим. Когда папа заканчивает телефонный разговор, мы с мамой выходим из кладовки, а дальше… Дальше всё происходит, как в тумане. Папа удивляется торту в моих руках и улыбается, с непониманием оглядывая нас с мамой. Он поднимается на ноги и опускает глаза на зеленую верхушку торта, потом снова оглядывает нас всех и вновь глядит на торт. Эти секунды, что он пытается разгадать незамысловатую загадку кажутся мне вечностью. Настроения на его лице сменяются слишком быстро и к тому моменту, когда он медленно поднимает на маму глаза, мое сердце обрушивается в самые пятки. – Ты? – спрашивает он маму таким голосом, словно весь день бежал по труднопроходимому лесу и теперь держался из последних сил. – …У нас? Ты, да? – Нет, милый, – улыбается мама. – Ты скоро станешь дедушкой. Папа снова таращится на торт и как будто не понимает того, что только что услышал. – Как? Кто? – вертит он головой. – Ваня? Ваня?! – Господи, да при чем тут Ваня то?! – ахает мама. – Тебя что, больше не кому дедушкой сделать? Ну всё. Прощай моя жизнь. Папа медленно переводит глаза на меня, а потом за считанное мгновение его брови ползут на лоб. – Как? – выдыхает он, глядя на меня с недоверием. – Как? – Вот так, – с глупой улыбкой отвечаю я. – Подождите… Подождите, я что-то не понял! – рухнул он обратно на стул. – А ну садитесь и рассказывайте. Это шутка? Вы сейчас пошутили? – Никто не шутит, папа. Я правда беременна. Ставлю торт на стол и сажусь рядом. Мне чертовски некомфортно сидеть на диване и глядеть на папу снизу вверх. Я сразу же ощущаю себя беспомощной и какой-то побитой. – Ты пошутила? – снова спрашивает он меня. – Какие могут быть шутки, папа? Он часто моргает. – …И сколько уже? – Через две с половиной недели будет два месяца. – Два месяца, – повторяет он шепотом. – А… Господи, только не говори мне, что это Дима. – Это не Дима. – А кто? – тут же спрашивает он. |