Книга Очень странные Щеппы, страница 35 – Сэмюэл Дж. Хэлпин

– Ну, он вроде как… знакомый, – отозвалась Поппи, проверяя, что на плите.

– Так. Нет. Категорическое нет, – назидательно помахал пальцем папа. – Моя дочь не будет общаться после школы с местными пьяницами.

– На самом деле он не пьёт, пап. Просто у него проблемы с дикцией, – вздохнула Поппи, решив опустить тот факт, что проблема эта была вызвана некими страшными магическими существами неизвестного происхождения.

– Это он так это называет? – с сарказмом спросил папа. – Проблемы с дикцией?

Он повернулся к бабушке с явным намерением высказать ей всё, что думает по поводу того, что она разрешает Поппи водиться со всякими «с баржи». Но, посмотрев на её опухшую ногу и синюшную руку, передумал и снова развернулся к Поппи.

– Я хочу, чтобы ты пообещала мне, Поппи, – снова поднял он указательный палец, – что отныне после школы ты будешь сразу идти домой, и чтобы никаких прогулок непонятно где. Люди вроде него могут представлять серьёзную опасность.

– Да пожалуйста, – бросила Поппи, распаковывая рюкзак. От её сожалений не осталось и следа. Папа порой был таким узколобым!

– Что это за отношение! – возмутился он. – Это тебя тот странный мальчик, о котором мне рассказывала бабушка, научил?

Поппи заметила, что бабушка хотела вмешаться из-за эпитета «странный», но папа на этом не остановился:

– Потому что если это так, я не желаю, чтобы ты с ним общалась!

Бабушка открыла рот, но папа грубо вскинул руку, не дав ей и слова сказать, и повысил голос:

– Я знаю, что у его семьи трудности, но у нас достаточно своих проблем, чтобы взваливать на себя ещё и чужие!

– Ой, да хватит быть таким «нормальным»! – не выдержала Поппи. – Ты никогда не понимал тех, кто всю жизнь только и делает, что в поте лица пытается найти своё место в мире! Поэтому ты не любишь бабушку!

Она ощущала себя кошкой, из самых лучших побуждений принесшей на обеденный стол мёртвого зайца. Бабушка вышла вперёд.

– Может, мы с твоим папой и не всегда сходимся во взглядах, Поппи, но это не значит, что мы не прикладываем значительные усилия, чтобы уважать чужое мнение, – сказала она и подняла брови, намекая, чтобы папа её поддержал.

Он открыл рот, но бросил лишь короткое:

– Всё верно.

Поппи не понимала, с чего вдруг они решили быть заодно. И она знала, что её следующие слова прозвучат намеренно и причинят им боль, но она всё равно сказала:

– Мама разрешила бы мне общаться с Эразмусом.

– Ну, мама больше не может принимать таких решений, не так ли, Поппи? – ответил папа, пожалуй, намного резче, чем ему бы того хотелось.

Поппи сунула руку в карман, костяшки пальцев скользнули по шёлковой книжке. Тонкие волоски на предплечье запульсировали, книжка разожгла внутри её злость, которая тут же выплеснулась наружу:

– Как будто мама хоть когда-то что-то решала! Ты всё решал за неё! Поэтому бабушка никогда тебя не любила! Поэтому поворотники на её машине не работали! Ты не разрешил ей пойти к нашему механику, потому что, по твоему мнению, он стал слишком много просить за работу! Поэтому она мертва!

Внезапно до неё дошло, что её пальцы впились в шёлковый переплет книжки, гневное пламя в груди потухло, а бабушка плачет. Папа смотрел куда-то в пол. Черчилль спал. Белое пятно в волосах Поппи страшно зачесалось. Жаркое бёф бургиньон булькало и шипело, вытекая на плиту.

В ту ночь Поппи просыпалась три раза. В час ночи она постучалась в дверь папиной спальни, но никто не отозвался, хотя внутри горел свет.

– Дай ему поспать, солнышко, – разнёсся по коридору бабушкин голос. В темноте она напоминала сутулое бледное привидение: волосы были заплетены, а поверх ночной рубашки накинута тонкая шаль цвета ежевики.

– Не думаю, что он спит, – прошептала Поппи. – У него горит ночник.

Бабушка покачала головой и печально нахмурилась.

– Он теперь не может спать без ночника, – сказала она и вздохнула. – Когда наш главный источник света затухает, мы часто начинаем жечь свечи в попытке его заменить.

Она увела Поппи назад в её комнату.

Поппи забралась в постель, и бабушка подоткнула вокруг неё одеяло, после чего присела на краешек кровати. В тусклом свете синяк на её руке казался тенью.

– Ему тоже больно, Поппи, – сказала бабушка.

Из груди Поппи поднялся всхлип. Если кто и мог заставить её плакать от угрызений совести, то это бабушка. Она провела пальцами по волосам Поппи. Её голос был тягучим как мёд:

– Думаешь, твой папа не отдал бы последний пенни, чтобы вернуть свою любимую?

Поппи помотала головой.

– Ему больно, Поппи. Больно как никогда, а ты так сильно её напоминаешь. Ты так похожа на неё, что его это пугает.

В глазу Поппи защипало от навернувшейся слезы.

– Не будь с ним так строга, Поппи. Ничто не уничтожает надежду быстрее, чем вина, и нет вины тяжелее, чем вина за то, что произошло по какой-то совершенно дурацкой причине.

Поппи вытерла глаз одеялом.

– Но почему ты его не ненавидишь, бабушка? Мама просила его починить поворотники, потому что была очень занята на работе. Я слышала, как она просила его дважды, а он лишь отмахивался.

Бабушка поцеловала Поппи в лоб и отошла к окну.

– Потому что, – сказала она, – я смотрю в глаза твоего папы и вижу, что он всем сердцем желает поменяться с ней местами.

Сердце Поппи болезненно сжалось. Как у неё только язык повернулся о таком спросить?

– Смерть может сплотить людей, а может и разлучить, – мудро заметила бабушка, глядя на звёздное небо. – И я решила позволить ей нас сплотить. Может, я и не была в бурном восторге, когда познакомилась с твоим папой. Я не выношу, как он одевается, особенно на эти свои велосипедные прогулки. Меня раздражают его предпочтения в еде и музыке и его надменные друзья. Но он любил мою дочь. На этот счёт у нас с ним никогда не возникало повода для ссоры.

В комнате стало тихо. Бабушка задёрнула шторы, и её взгляд упал на подоконник.

– Поппи! – резким тоном сказала она. – Поппи, ты протёрла подоконник?

Она провела пальцем по нему и оконной раме, будто надеялась найти пыль.

– Это Далия, – села Поппи. – Пока ты была в больнице, её переклинило, и она везде прибрала.

Бабушка торопливо вышла из комнаты, бормоча что-то себе под нос.

Через пару минут она вернулась с вытянутым перед собой пальцем и метнулась к подоконнику.

– Я видела, как он обустраивался в прачечной.