Книга Душа Бога. Том 1, страница 35 – Ник Перумов

Отродясь Матфей не знал такого ужаса. Всё, в нём бывшее, разом и заледенело, и вспыхнуло; мысли, какие были, исчезли и остались только жуткие буркалы Трактирщика, огнём буравящие душу.

– Потянет тебя скоро краля твоя, – пробасил хозяин, и Матфей даже шелохнуться не смог. – Она тебя – а ты её. Сюда, к нам. Здесь она нам нужна.

И у Матфея не достало сил даже просипеть: «Зачем?!»

– Спросишь, как, мол, сюда её тянуть? – продолжал Трактирщик, не отпуская свою жертву. – А проще простого. Как ощутишь, что уводит тебя отсюда что-то, так свивай из тумана, что вокруг тебя, канат, да попрочнее. Представляй, что самое крепкое вервие в руках держишь, не выпуская. И давай на себя, изо всех сил! Изо всей моченьки, какая только найдётся!..

Страшен был сейчас хозяин полумёртвого дома. Страшен, и ничего не оставалось в нём от того Трактирщика, что потчевал усталые души на последней их дороге.

– А… если… нет? – выдавил Матфей, чувствуя, что последние капли его смелости испаряются, словно вода с раскалённой сковороды.

– Нет? – ухмыльнулся хозяин, угол рта его пополз вправо-вверх. – Нет? Рядиться со мной вздумал? Не-ет, брат Матфей, ничего ты не понял. Ни к чему здесь ни храбрость, ни доблесть, ни честь с отвагой. Ничем ты меня не одолеешь, не испугаешь, не купишь. Сделаешь, что нужно – да не мне, всему сущему, – молодец. Не сделаешь – тоже ладно. А коль решил мне твёрдость явить, нос задрать гордо – так ведь разговор короткий у нас: отпущу я руки, и поплывёшь ты облачком, как я уже сказал. Ну, Исидорти, решай, и решай быстро!

Плетью обуха не перешибёшь.

На хромой блохе скакуна не обгонишь.

Коль нога одна, неча в беге с другими тягаться.

И оттого Матфей непритворно удивился, когда кто-то другой, не он, твёрдо и презрительно бросил Трактирщику в лицо:

– Нет.

– Нет? – повторил тот, и не было в этом слове ни удивления, ни злобы, ни ехидства. – Ну, плыви тогда, Матфей Исидорти. Бывай, значит. Туман у меня густой требуется, всем места хватит.

И отпустил руки.

Неведомая сила подхватила Матфея словно за шиворот, приподняла над лавкой – кружка сама собой вывернулась из пальцев, едва их не сломав, – потащила к дверям, откуда уже тянуло холодом, тем самым, могильным.

Заскрипела дверь, отворяясь, словно крышка гроба. Тьма в сенях кинулась со всех сторон, огонёк лучины в подставце рядом с недоеденной краюшкой хлеба замерцал, замигал, вот-вот готовый погаснуть.

Матфей затрепыхался, забился, словно пескарь на крючке, – и ощутил, как тает его только что такое настоящее, такое всамделишное тело. Внизу – уже не ноги, а колышущаяся серая мгла. Впереди – уже не руки, а пара туманных рукавов.

– Полетай, полетай, – донеслось из дверей. – Мне туману много надобно…

Всё та же незримая сила волокла Матфея прочь со двора, вниз по склону – в упор взглянули чёрные провалы окон – туда, в трясину, в холодную топь, в невидимый зло шуршащий тростник, распадаться там, развеиваться, растекаться сырыми струями, чтобы вечно потом цепляться за ноги бесчисленных гостей, направляющихся к Трактирщику, – мол, стой, не ходи, не надо!..

Да только всё равно никто не остановится. Он же и сам первый не остановился…

Заскрипев на всё болото, на всё туманное бесконечье, закрылась дверь – словно челюсть мертвеца хлопнула.

Всё, конец тебе на сей раз, Матфейка, окончательный и бесповоротный. Развеешься по холмам смертной страны, разлетишься мглою – и всё.

И тут его резко потянуло куда-то вбок, сильно, с болью – словно незримая петля глубоко врезалась в мясо. Дёрнула его, поволокла, прямо сквозь серые волны; сила, горячая и жгучая, вцепилась в него, обвила, словно прорастая прямо в то, что составляло сейчас самую его суть.

Она. Царица Ночи. Трактирщик не лгал – его пытаются выручить, пытаются спасти!..

Обжигающая радость. Неважно, что будет там, кем он вернётся – что, упырём? Это ещё бабушка надвое сказала! – главное, вернуться!..

Холм и дом с мёртвыми окнами остался позади. Прощай, хозяин неласковый, не скоро теперь увидимся!..

Незримый аркан тянул всё сильнее, Матфея волокло через болото и туман, туда, где крылись незримые стены тех самых «серых пределов». Сейчас, сейчас, ещё немного, и…

– Каррр! – раздалось негодующее.

Ворон, огромный, размахом крыльев не уступит дракону. Горят алым четыре глаза, вытянуты когти; удар – и Матфея отбросило, петля враз ослабела.

– Ха, приятель, – Трактирщик выпрямился, вновь принимая обычный свой облик. – Совсем меня за дурачка держишь, да? Никуда ты отсюда не денешься – если я не отпущу. А я не отпущу.

Петля немного затянулась, незримая верёвка дёрнулась, но тяга исчезла. Трактирщик стоял, скрестив толстенные руки на груди, и ухмылялся.

– Всю жизнь, Матфей, ты для себя одного прожил, о своих радостях да удобствах мечтал-заботился, для других у тебя и самой завалящей мыслишки не находилось. Ни об отце с матерью, ни о ком другом. А так не бывает, что всё только себе да себе; платить пора пришла, Исидорти! Тяни за аркан, тяни, сюда свою Царицу выдёргивай!

Матфей застыл, оледенев. Руки – вновь руки, а не клубящийся туман. Ладони, пальцы, запястья. Обшлага рукавов.

– Тяни! – гаркнул Трактирщик. – Или – дуй в болота. Там летать будешь, а не на воле душегубствовать!

Матфея трясло. И – чуть опустив взгляд, увидал, как частицы его… низа, оборачиваясь рыхлыми полотнищами мглы, и впрямь отрывались, улетали, растворяясь в тумане, – туда, к стылой топи.

– Нет! – вырвалось у него.

И Матфей Исидорти что было мочи потянул за охватившую его верёвку.

Ладони обожгло, однако он рванул, ещё раз и ещё, упираясь в какие-то кочки, застонал от стыда и боли, но тащил, волочил, ухватившись за незримый канат.

«Обруби его, обруби, слышишь?! Останови обряд! Что бы ни делала – останови! Себя спаси – и меня!»

…Но Царица Ночи решила бороться. Невидимый аркан напрягся, зазвенел туго натянутой струной; у Матфея брызнули слёзы, хотя какие слёзы у мёртвых?..

– Тяни! Тяни! – подзуживал Трактирщик.

Он тянул. До пояса погрузился в болото, но тянул. Хозяин же просто прохаживался рядом, да понукал – сильнее! Ещё сильнее!.. Давай-давай, не ленись!..

…И в какой-то миг верёвка вдруг ослабла. Натяжение исчезло, и что-то с плеском шлёпнулось в мелкую воду совсем рядом с Матфеем.

Хотел бы он сейчас лишиться чувств.

Но – нет. В этой милости мёртвым отказано.

Смутная фигура медленно поднималась из туманных облаков, а Трактирщик уже оказался рядом, подхватил под руку, чуть ли не вздёрнул над несуществующей водой.

– Добро пожаловать, Царица, – раздалось усмешливое. – Да не дрожи так, тут твоя дролечка, тут.