Онлайн книга «Институт»
|
– Он правда ее любит, – сказал Люк. И ты тоже, подумал Тим. Впрочем, Люк не первый, кто оказался лишним в любовном треугольнике. И не последний. Да и можно ли тут говорить о любви? Люк – вундеркинд, но ему всего двенадцать. Его чувства к Калише пройдут, как детская болезнь, хотя сейчас говорить об этом бесполезно. Впрочем, он будет помнить, – как Тим помнит девочку, по которой сходил с ума в двенадцать (ему было до нее, шестнадцатилетней, как до звезды на небе). А Калиша будет помнить Никки, красивого мальчика, который не сдавался. – Тебя она тоже любит, – ласково сказала Венди и легонько сжала Люку плечо. – Не так, – мрачно ответил Люк, потом улыбнулся. – Ладно, фигня. Жизнь продолжается. – Пора выводить машину, – произнес Тим. – Автобус ждать не будет. Венди вывела машину. Люк доехал с ней до почтового ящика, потом постоял с Калишей. Когда машина тронулась, они замахали руками. Ник высунул руку в окно и помахал в ответ. Затем машина скрылась из виду. У Ника в нагрудном кармане – куда воришкам на автобусной станции труднее всего добраться – лежали семьдесят долларов наличными и телефонная карточка. В ботинке – ключ. Люк и Калиша шли по дороге рядом. На полпути Калиша закрыла лицо руками и зарыдала. Тим двинулся было к ней, но передумал. Теперь это дело Люка. И тот исполнил свою обязанность. Обнял Калишу. Поскольку она была выше, то припала головой к его голове, а не к плечу. Тим уловил гул, теперь всего лишь легкий шепоток. Они разговаривали, но он не слышал слов. И правильно, потому что слова эти были не для него. 4 Еще через две недели пришло время уезжать Калише. Не в Брансуик, а на другую автобусную станцию, в Гринвилле. Ей предстояло добраться до Чикаго завтра к вечеру и позвонить сестре в Хьюстон с Военно-морского пирса. Венди подарила Калише вышитую бисером сумочку. Там лежали семьдесят долларов и телефонная карточка, а в одном кроссовке – ключ, как у Никки. Деньги и карточку могли украсть, ключ – точно не могли. Калиша крепко обняла Тима. – Даже не знаю, как еще вас отблагодарить. – Этого вполне достаточно, – ответил Тим. – Надеюсь, мир не погибнет из-за нас. – В последний раз тебе говорю, Ша, если кто-нибудь нажмет большую красную кнопку, вы не виноваты. Она слабо улыбнулась. – У нас ведь была большая красная кнопка, чтобы покончить со всеми красными кнопками [72]. И было приятно на нее нажать. Это меня и мучает. Насколько мне было приятно. – Все в прошлом. – Да. И хорошо, что так. Никто не должен получать такую власть. Особенно дети. Тим подумал, что некоторые из тех, кому доверены большие красные кнопки, – дети если не телом, то умом, однако вслух этого не сказал. Калише предстоит неведомое и неопределенное будущее, незачем еще сильнее ее пугать. Калиша повернулась к Люку и сунула руку в новую сумочку. – У меня кое-что для тебя есть. Было в кармане, когда мы сбежали из Института, а я и не заметила. Пусть хранится у тебя. Она протянула ему мятую сигаретную пачку. Над картинкой с ковбоем, крутящим лассо, шла надпись: «КОНФЕТКИ «СИГАРЕТКИ», – а под ней – «КУРИ КАК ПАПА!» – Там всего несколько штук осталось. Поломанные и наверняка засохшие, но все равно… Люк заплакал. Теперь пришла очередь Калиши обнять его. – Не плачь, солнышко, – сказала она. – Пожалуйста, не плачь. Ты ведь не хочешь разбить мне сердце? 5 Когда Венди и Калиша уехали, Тим спросил Люка, не настроен ли тот сыграть в шахматы. Мальчик помотал головой: – Я пойду посижу под большим деревом. У меня так пусто на душе. Никогда так пусто не было… Тим кивнул: – Это пройдет. Поверь мне. – Иначе никак, видимо. Думаете, кому-нибудь из них придется воспользоваться ключом? – Нет. Ключи открывали депозитную ячейку в Чарлстонском банке. В ячейке лежало то, что передала Люку Морин Алворсон. Если что-нибудь случится с любым из детей, уехавшим с фермы «Катавба», либо с Люком, Тимом или Венди, один из них поедет в Чарлстон и откроет ячейку. Может, приедут все, если сохранится связь, возникшая в Институте. – А кто-нибудь поверит тому, что на флешке? – Энни точно поверит, – улыбнулся Тим. – Она верит в призраков, НЛО, приходящих, во что угодно. Люк не улыбнулся в ответ. – Да, но она немножко… ну, вы знаете, не в себе. Хотя ей вроде стало получше, когда она начала часто видеться с мистером Дентоном. У Тима брови полезли вверх. – С Барабанщиком? Хочешь сказать, они встречаются? – Да, наверное, если про старых людей так говорят. – Ты читаешь ее мысли? Люк чуть заметно улыбнулся. – Нет. Я снова могу только двигать подносы из-под пиццы и шевелить книжные листы. Она мне сама рассказала. – Люк задумался. – И, наверное, не беда, что я вам сказал. Она не брала с меня клятву хранить тайну. – Ну ничего себе! А насчет флешки… знаешь, как можно потянуть за ниточку и распустить целый свитер? Думаю, флешка способна оказаться такой ниточкой. Люди узнают детей из Палаты А. Многих детей. Начнется расследование, и все надежды шепелявого возродить программу накроются медным тазом. – По-моему, у него в любом случае ничего не выйдет. Он может думать иначе, но это просто магическое мышление. С пятидесятых годов прошлого века мир сильно изменился. Знаете, я все-таки пойду… Он махнул рукой в сторону дома и сада. – Иди, конечно. Люк зашагал прочь, точнее, поплелся, опустив голову. Тим почти было его отпустил, однако в последний миг передумал. Догнал Люка и взял за плечо. Когда мальчик обернулся, Тим его обнял. Он обнимал и Никки… черт, да он всех детей обнимал, когда по ночам их мучили кошмары, но сейчас это значило намного больше. Несравненно больше. Тим хотел сказать Люку, что тот храбрый, быть может, самый храбрый мальчик – причем в жизни, а не в приключенческих книжках. Что он сильный, порядочный, и родители им гордились бы. Хотел сказать, что любит его. Только слов не находил. Впрочем, в них и не было нужды. Как и в телепатии. Иногда объятие – это телепатия. 6 За домом – между задним крыльцом и огородом – рос красивый старый дуб. Люк Эллис, который когда-то жил в Миннеаполисе, штат Миннесота, с любящими родителями Гербом и Айлин Эллис, который когда-то дружил с Морин Алворсон, и Калишей Бенсон, и Ником Уилхолмом, и Джорджем Айлзом, сидел под этим дубом. Он уперся локтями в колени и смотрел на то, что Венди называла Крутыми горками. |