Онлайн книга «Фатальное колесо. Пятое колесо в телеге»
|
Пока же между нами лишь снисходительное подзуживание. – Давай, мазута, располагайся. Наш дом – твой дом. Готовься, тебе еще Ленку целовать. Только не увлекайся, смотри… – О! Даже так? На первого встречного бутылочку крутили? – Ага. Слушай, «Бэ-эф» двенадцати градусов крепости! Ты чего бухнуть-то боишься? Давай! Для храбрости. Или мама не разрешает? Наша песня хороша, начинай сначала. Вообще в нашем возрасте отношение к алкоголю – вопрос статусный. Не пить ты просто не имеешь права, нехорошо это. И подозрительно. К тому же реально по-настоящему на самом деле не пьет никто. Потому что вино, даже такое дешевое, как «Бахчисарайский фонтан», – ценой чуть больше рубля, – пока еще очень хорошего качества. Иными словами, «вставляет» быстро и надежно. И почти без похмелья на следующий день. Только кому это понравится – бездарно вырубиться и потеряться на этом празднике жизни где-то в районе плинтуса? Ищите дураков! Поэтому большей частью вино чуть пригубляют и изображают после этого пьяный кураж – каждый в силу богом данных артистических способностей. Случается, что и талантливо. Опять же экономия какая! То, что мой новый знакомец Артем заикнулся про водку, тоже одно из статусных начал. На самом деле такие крепкие напитки пьют только или дураки, или крестьяне-колхозники. «Кресты». По все тем же вышеуказанным причинам. Хуже только можно разве что «дурь» покуривать, но сей порок в наше время – общепризнанное «селюковское долбоящерство». Что, вина мало для полного счастья? Странные люди эти наркоманы! Вот такое золотое время. Гораздо менее алкогольное, чем станет оно после антиалкогольной кампании, устроенной меченым реформатором в восемьдесят пятом. Парадокс. – Было бы странно, если бы мама мне бухать разрешала, – равнодушно отмахнулся я от неудавшегося собутыльника. – Не хочу просто продукт переводить. Гляжу, пузырь-то у вас один. На такую банду. Кто-то одобрительно хохотнул. Попал, значит, в точку. – Как тебе наш музон? – подкатил ко мне жутко лохматый сутулый парень в черной застиранной футболке и с шальным глазом. – По кайфу? – А то! Это же «Ко́нквест»? Переводится как «Покорение». Надо же, и здесь… «покорение поколения»! Как знак… – Чего? – Да не бери в голову. Это я о своем. А вообще… ума́тно, классный альбом! Люблю «Юрай-Хи́пов». – Надо говорить – «Юрай-йЯ». – Те же яйца… – Те, да не те. – Как скажешь. А где такую запись отрыли? – Там уже нет! Хочешь, переписать дадим? – Хочу. – Я рассеянно рассматривал белый значок анархии, намалеванный на футболке нового знакомца, корявая буква «А» в круге. – Ты что, анархист? – Что? А… это. В журнале видел. Сам набивал, поролоном. Классно? – Прикольно. Может быть, у тебя… и майка шерстяная есть? – Какая майка? – Забей! Это я снова о своем. Думал, братана встретил по… фэшн-загибам. Короче, что там с перезаписью? – Ты это, давай приходи сюда завтра. С утра… нет, лучше к обеду. – Завтра не могу. В технаре сбор. – Ну… послезавтра тогда. У тебя кассетник? – Не-а, бобинник старый. – Ну, ничего, тащи. Шнур у меня есть – «европа». Распайка на твоем маге правая? – Ага. – Тогда прокатит… Ой! Ты чего? Ленка-именинница бесшумно подкралась сбоку и с деланым возмущением ткнула маленьким кулачком моего музыколюбивого собеседника в бок. – Ничего, – пожала плечами как ни в чем не бывало. – Утомил ты уже своей музыкой! И вообще… объявляется белый танец. Дамы приглашают… браконьеров. – Это же… Это «энергичный» танец, – попытался съехать я через «Афоню». – Музон же быстрый! – И че? Пригласили – танцуй! Дурашливо хлопнув меня по плечам, она водрузила сверху руки, и мне ничего не оставалось делать, как приобнять ее за талию. Музыка, если честно, долбила в среднем темпе. Модерато. Что достаточно комфортно для «медляка». И, к слову, в танце именинница двигалась на удивление уверенно и точно – ровненько по тактам, несмотря на то что до этого старательно изображала из себя подвыпившую «шальную императрицу». – Играешь на чем-нибудь? – шепнул я ей прямо в ухо. Она заметно вздрогнула от неожиданности и слегка отстранилась, сбив темп: – А ты откуда знаешь? – Я даже знаю, как твои духи называются. – Ну… и как? – «Шанель». Номер пять. Капля на ночь. Правильно? Беспроигрышный вариант. Назвать рижский «Дзинтарс» «Шанелью», да еще «номер пять» – значит убедить партнершу в собственной забавной некомпетенции в парфюмерных вопросах. А заодно и признаться в скрытой симпатии. Это комплимент высшей пробы. Для этого времени, разумеется. Ведь про «Шанель» все только слышали – спасибо милиционеру из «Бриллиантовой руки». А вот нюхали… только разве что тот самый милиционер, и то если верить сценарию. – Не угадал, – кокетливо повела плечами именинница. – Это не «Шанель». – «Шанель»! Вас обманули, гражданка. Вам дали гораздо лучшие… духи. – Вот дурак! А ты знаешь, что должен меня поцеловать? – Чегой-то вдруг? – Так надо! – Ну… ладно тогда. Раз надо… Давай, что ли, свои губы сюда, детка! – Подожди, – уткнулась она мордашкой мне в плечо. – Я хотела попросить… давай скажем, что уже… поцеловались. Вот сейчас… танцевали и поцеловались… уже. Темно ведь, все равно никто не видит! В действительно сгущающемся сумраке просяще блеснули ее глаза. Детский сад! Я укоризненно вздохнул, скептически качнул головой и неожиданно коротким движением чмокнул ее в уголок рта. – Все! И врать не надо, – попытался я минимизировать уже готовое вспыхнуть возмущение. – Ни «засосов», ни «французов»… – Дурак… – беспомощно пискнула Ленка и вновь уткнулась мне в плечо. – Браконьер. Кажется, на куртке останутся следы от помады. Мать заметит стопудово. Не к тому, что типа заругает – как за такое можно ругать? Просто начнутся выразительные полувзгляды, полувздохи, кружения вокруг моего бренного тельца, а потом как бы невзначай равнодушные вопросики с подвохом. Короче, шаманские пляски, одним словом… – Так ты на «фо-но» рубишь? – чуть заметной грубостью попытался я разбавить казус. – «Сонату», «К Элизе». Да? Опять блеск глаз в полумраке. Теперь изумленный. – Ты откуда все это знаешь? Тоже мне, бином Ньютона. |