Онлайн книга «Дом падших ангелов»
|
Он услышал, как ее голова легла на подушку, и спросил: – Флака, все ушли? Проклятье! – Флако! Я думала, ты спишь. – Я и сплю. Но слежу за тобой даже во сне. В последнее время он порой говорит странные вещи. Хотя он всегда их говорил. Он гений. А гении несут всякий бред. Но сейчас он еще более странный, ведет себя как brujo[144] где-нибудь в джунглях. Заявил тут Минни: «Реки верят в Бога». И что это должно означать, а? А бедному Лало сказал: «Птицы всегда знали язык мертвых». Однажды за завтраком он посмотрел на нее и говорит: «Флака, вселенная может поместиться в яйце». Мягко и осторожно, потому что не знала, как реагировать на эти выпады, чтобы не распалять его, она переспросила: «Да что ты, правда, Флако?» «Да. Но птица, высиживающая это яйцо, должна быть такой огромной, что мы не можем видеть ее. Интересно, что вылупится, когда вселенная треснет?» Она ответила: «Как интересно», а сама мысленно взмолилась, прося помощи у Господа и Девы Марии. – Флака, – произнес он бодро и безмятежно, как будто они сидели за обедом ясным летним днем. – Si? – Помнишь, когда мы познакомились? – Как я могу забыть? Спи. – А потом я тебя целый год не видел. – Да. – А потом встретил тебя в кино. – Я знаю, Флако. Я же там была. Спи уже. – В гадком маленьком кинотеатре, мы его называли «Клоповник». – Ага, ты там подцепил блох. Грязь была страшная. – Мы смотрели фильм про кукольных людей. И ты сидела впереди меня. – Про марионеток, Флако. У меня до сих пор кошмары. – Я принес тебе пепси-колы. – «Севен-ап», Флако. Ты называл его «ун-сьете-уп». Оба рассмеялись. – А потом… – протянул он. – Перестань. – На пляже. – Фу, свинтус! – простонала она, закрыв ладонями лицо. – На тебе было белое платье. И ты легла на песок. И я гладил твой зад. – Эй, Ангел! Довольно! – Ты лежала на моем пиджаке. И когда я гладил тебя, юбка задралась. – Dios! – Ты дрожала. Я видел, как твои пальцы впились в песок. – Ох. Ему было семнадцать, а ей шестнадцать. Луна в ту ночь была как локон Божий. Ребятня из secundaria[145] запалила костер метрах в трехстах от них. Вода была совсем черной, и белая пена прибоя светилась в темноте, и цепочка огней далекой автострады, рассыпанных серебристыми монетами, мерцала среди возвышенностей под призрачным небесным сиянием. Началось с поцелуя. Ее язык проник в его рот. Узкий, прохладный, хранящий вкус клубничного сока, который они только что купили на malecon[146]. Ангел сразу понял: этот язык – то, что надо. Она знает жизнь. Сначала он опустился на колени рядом с ней. Вода, просочившаяся сквозь песок, намочила брюки. Он никогда раньше не прикасался к девушке. И ошалел, чувствуя, какие упругие у нее плечи и как они расслабляются под его руками. И как она вздыхает. И под тончайшей мягкостью податливой плоти ощущаются ребра. Ткань одежды не сдерживала жар ее тела. Лямки бюстгальтера на спине. И эти припухлости по бокам, где начиналась грудь. Он дрожал, но совсем чуть-чуть, как после долгой дороги с тяжелым грузом в руках. А потом вдруг он уже гладит и раздвигает ее бедра, сам не понимая, как здесь оказался. Прильнул к ней. Вдыхая запах ее волос и ее духи. Ощущая будоражащий жар ее бедер даже сквозь брюки. И потом это белое платье, оно задиралось все выше. Появился новый запах? В горле жгло, он до боли стиснул челюсти. Перевел взгляд вниз и увидел, как подол платья поднялся, открывая ноги. И уже не мог остановиться. Он наклонился, заглядывая туда. Она знала, что он смотрит – бедра напряглись, она вся дрожала, – и, совсем ничего не понимая, он понимал, что происходит сейчас между ними. А потом на него нацелились холмы ее голых ягодиц. – И я увидел твой зад. Она рассмеялась своим низким похотливым смехом. И руки скользнули вверх по бедрам и вошли в нее. Она вздрогнула и застонала, а он наконец выдохнул. Пальцы осторожно двинулись в жаркую влагу, он все время боялся, что не справится с собой, лицо пылало, руки тряслись. Она внутри была как океан. – Я вся теку, – прошептала она. – Для тебя. У него самого штаны промокли. Он не понимал, что происходит. Это что, всегда такое с мужчинами? Переживал, чтобы она не заметила. А потом забыл обо всем. Это останется лучшим моментом его жизни до конца дней. Они лежали в своей постели и одновременно на том далеком теплом пляже. Она прижалась головой к его плечу. – А что потом? – спросила она. – Ты была у меня первой. – Ay! Какой ангел. Он нежно коснулся ее лица. – Я целовал тебя внизу! Гордясь собой, он удовлетворенно заложил руки за голову. Прохладный трепет ее смуглых изгибов. Роковые тени между ягодиц. Сладковатый запах ее кожи и ее зада. Ее терпкий вкус, подобно алкоголю, струился по его жилам, кружа голову. И руки дрожали. Хотелось закурить. Помолчав, она заметила: – Но это еще не все. Привычная уютная тишина растеклась между ними, теплая и грузная, как раскормленный кот. – Я устал, – сказал он. – Спи, – ласково похлопала она его по плечу. – Я – астральный объект, – сообщил он. – И мне не нужен отдых. – Ah, cabron! – усмехнулась она. – Я могу странствовать, выйдя из тела. – Que que![147] – возмутилась она. В темноте не видно, но, кажется, он улыбался. – И для этого мне не нужно инвалидное кресло, Флака. – О чем это ты? Ты точно сходишь с ума. Сначала моя задница. Потом выход из тела. Прекрати говорить глупости. – Поцелуи в твою задницу помогают выйти из тела. – Я тебя честно предупреждаю… – Младший Ангел пошел к Мэри Лу. Я только что видел его. Будет спать у нее на диване. – Ты меня пугаешь. – Я не псих. Просто внимательно смотрю вокруг и вижу, что происходит. И я узнаю, куда отправится моя душа, когда я закончу с делами здесь. Вдох замер в ее груди. – Тогда не смей заглядывать в ванную моей сестры. Он фыркнул: – Мне нельзя навестить Ла Глориозу в пенной ванне? – Нет! Они лежали в темноте, а сотни туманных образов парили над ними. |