
Онлайн книга «Проклятое наследство»
Когда же один из них с триумфом принес изображение святого Георгия на белом коне, раздобытое с большим трудом у деревенского свояка, оказалось, что я ошиблась и перепутала святых — на знамени должен быть изображен не святой Георгий, а святой Михаил Архангел в битве с драконом. Достать святого Михаила оказалось намного легче, я просто обратилась в костел святого Михаила, благо он рядом с домом. Затем прорвалась в музей Войска Польского — в понедельник, когда музей для посетителей закрыт, — и вытребовала образцы необходимых милитарий. Плакатные краски, кисти и довоенную монету в десять злотых мне одолжили друзья. Через несколько недель суматохи и напряженной работы знамя было готово. В числе людей, втянутых в работу над знаменем, оказался и Гавел. Я упорно стояла на том, что у его брата Ежи, то бишь Георгия, должно быть изображение патрона. В результате на какое-то время Гавел перестал со мной разговаривать. Баська тоже была втянута, именно у нее я одолжила те самые десять злотых. В моем распоряжении оказалось несколько экземпляров довоенных монет, появилась возможность выбора, и я выбрала Баськину монету, потому что на ней лучше всех сохранился заказанный Канадой орел. Но Баська со мной разговаривать не перестала. Все мои знакомые, потерявшие покой сначала из-за святого Георгия, потом святого Михаила, потом из-за золотой краски, туалетной бумаги и довоенной разменной монеты, очень живо интересовались моими успехами в деле создания шедевра и непременно желали его увидеть. Я же демонстрировала его неохотно, ибо густая краска каждый раз сильно размазывалась, поэтому решила устроить коллективный просмотр, пригласив к себе гостей — впервые за долгое время. Разложив на тахте два больших листа бристоля, густо покрытых разноцветными красками, я позволила собравшимся вволю насладиться плодом рук моих. Из уважения к моему тяжкому труду они воздержались от критики. Павел же просто не мог оторвать глаз от моего творения и повторял в полном восторге: «Вот это флаг! Ну прямо как живой!» Кое-кто из гостей вскоре ушел, а кое-кто остался. Точнее, остались четверо: Баська, Павел, Янка и Мартин. Разговор, естественно, вертелся вокруг знамени. — Интересно, как ты его собираешься отсылать? Краска и в самом деле размазывается, — говорила Баська. — Просто не представляю себе, что можно придумать. — Вот именно! — подхватила Янка. — Я тоже не представляю. Закажешь такие громадные коробки? — Сложишь вчетверо? — Что ты! Какое вчетверо? Складывать, так уж в шестнадцать раз, вчетверо никуда не влезет. Я вмешалась в дискуссию: — Послушайте, ведь канадские заказчики именно это мне и советовали: сложить вчетверо и отослать им в письме. — Ну так сложи. — А ты себе представляешь, чем это кончится? Даже если я и достану такой огромный конверт, до Канады доберется лишь мятая макулатура. Нет, я отправлю бандеролью. — Думаешь, в бандероли не помнется? Павел, искренне озабоченный сохранностью шедевра, выдвинул другое предложение. — Лучше отправить в железном ящике, — веско заявил он, — или в крепком чемодане. — Никаких ящиков, никаких чемоданов, — возразила я. — Сверну в рулон и вложу в картонную трубку, тубус называется. Вот и вся проблема. — Прекрасная мысль! — саркастически заметил молчавший до сих пор Мартин. — Тогда только и начнутся проблемы. — Что ты хочешь сказать? — Да ничего особенного. Будешь отправлять рулон, на международном почтамте развернут, посмотрят — ага, предмет искусства! И потребуют разрешения, заверенного Комиссией по охране памятников искусства или Комитетом народных промыслов. Мрачное предсказание пало на нас как гром с ясного неба. Переварив услышанное, я возмутилась: — Ты что, спятил? Неужели ты думаешь, что я со своей мазней отважусь обратиться в комиссию или комитет? — А без их оценки и печати не примут на почте. — Он прав, — угрюмо подтвердила Баська. — Если будет свернуто в рулон, скажут, картина. А картин без их печатей не принимают. Так что уж лучше сложи. — В одну шестнадцатую! Тут уж я не выдержала: — Хватит болтать! Перегибать и складывать не буду! Ни один кретин не примет это за произведение искусства. — Кретин как раз и примет, — ехидно заметил Мартин. — Довольно! Я решила: сверну прямо на почте после того, как они посмотрят, чтобы лишний раз не мять, вложу в тубус, они запакуют, и отправится моя посылка в Канаду. И нечего тут каркать! — Это как же? — удивилась Янка. — Ты считаешь, так оно и полетит прямиком в Канаду? И по дороге никто не будет вытаскивать и просматривать? — А на кой черт просматривать? — Ну как же... Ведь таможенники должны посмотреть, что там пересылается? — Таможенный досмотр будет произведен при отправлении. — А потом уже не будет? Я думала, что где-то по дороге посылки обязательно открывают и просматривают. — Кто, по-твоему, этим занимается? Кондуктор в поезде? Пилот в самолете? — А ты откуда знаешь? — Специально занималась изучением вопроса, когда писала о контрабанде наркотиков, так что знаю все досконально. При отправлении на международном почтамте посылки просматривают работники таможенной службы, потом посылки облагаются пошлиной, потом запаковываются и отправляются. А если есть информация о нелегальных вложениях, тогда производится более тщательный таможенный досмотр. Сомневаюсь, что милиция заподозрит меня в контрабанде. Убрав с тахты знамя, я достала карты для бриджа, справедливо полагая, что после тяжких трудов заслужила право на невинное развлечение. Павел пододвинул кресло, Баська закурила и принесла себе отдельную пепельницу. — Ты уверена? — спросила она. — В чем? Что милиция не заподозрит меня в контрабанде? — Нет, в том, что по дороге больше посылки нигде не проверяют. — Крепко же сидят в тебе представления периода ошибок и искажений. Говорю тебе, просматривают только на почтамте и больше нигде. Янка уронила под стол карты, и они с Павлом принялись их собирать, ползая на четвереньках. А Баська упрямо развивала тему: — В таком случае я могу отправить знакомым за границу, скажем, вышитую крестиком подушечку-думку, набив ее бриллиантами? И она преспокойно дойдет? — Тебя засекут при отправке, слишком тяжелой окажется твоя подушечка. А вот если ты ее набьешь бумажными долларами, тогда могут и не засечь. — А у тебя есть бумажные доллары? — поинтересовался Павел из-под стола, но не успела я ответить, как меня перебил Мартин: — С бумажными долларами ее тоже засекут, они шуршать будут. Я пошла на уступки: |