Онлайн книга «Дым и Дух»
|
«Мама». – Рон? – тихо и безжизненно прошептала она и вздрогнула, когда Рон ее обнял. От нее несло хуже, чем от сточной канавы. – Я здесь, мама, – выдохнул он, роняя слезы в ее спутанные космы. – Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Исхудалыми пальцами она впилась ему в спину и зарыдала, уткнувшись в его плечо. В одно мгновение одежда Рона промокла насквозь. Стражник зашикал, чтобы они убирались, но Рон не двинулся с места – его матери надо выплакаться, смыть слезами весь ужас и горечь «Гереха». Он прижался к ней и вновь почувствовал себя мальчишкой двенадцати лет. Десяти. Нет – шести. Еще немного, и он развеет все ее печали. Они соберут вещи и уедут отсюда навсегда. А свинцовый шар так и раскачивался в его животе: из стороны в сторону, из стороны в сторону… ✦ ✦ ✦ Металл заскрежетал по бетону, и Сэндис, очнувшись от тяжкого забытья, приподнялась на локте. Дверь ее темницы медленно открывалась. «Наконец-то!» Сэндис попыталась собраться. Измученные суставы, будто спрессовавшийся до предела, изъеденный ржою металл, болезненно скрипнули. Мышцы свело судорогой, кости ломило. Ресницы слиплись от недавних слез. Живот запал и присох к позвоночнику. Сэндис не знала, сколько времени провела в карцере, но явно не меньше трех дней; окошко над порогом двери распахнулось лишь однажды – тогда Сэндис получила стакан воды. Застоялой, теплой воды, сладостнее которой ей пить еще не приходилось. Она осушила стакан одним глотком и слизала с пола пролившиеся капли. На сей раз Кайзен решил хорошенько ее проучить. Невыносимая вонь ударила Сэндис в нос. Ее не кормили, но кишечник работал исправно, и облегчаться ей приходилось в углу камеры. Откинув прядь свалявшихся волос, Сэндис собрала оставшиеся силы и села. По глазам ударил яркий свет, на голом теле высыпала гусиная кожа. Она попыталась встать, но ноги не удержали ее, и она ничком повалилась на пол. Глухо всхлипнула. – Убери их. Они ни к чему, – приглушенно произнес Кайзен, отмахиваясь от протянутых кем-то наручников. – Она полностью сломлена. ✦ ✦ ✦ Вода в ванне была горячей, почти кипяток. Похоже, Зелна решила сварить ее заживо. Что ж, она сопротивляться не станет. Старуха немилосердно терла ее, сдирая кожу и вырывая волосы. И только тело вокруг стигмы она омыла с благоговейной нежностью. Мыльная пена щипала глаза. Всякий раз, когда Зелна погружала ее голову под воду, Сэндис жадно глотала воду, чтобы утолить ненасытную жажду. Кайзен стоял поодаль и наблюдал. Взгляд его жег Сэндис почище раскаленного масла. Сэндис выдохлась, сил сопротивляться у нее больше не было. Оставалось одно – вернуться к роли идеального вассала. Может, тогда Кайзен накажет ее одну и пощадит остальных. Может, он смилостивится над ними. Может, Сэндис сумеет их защитить, хотя сама останется совершенно беззащитной. Зелна выволокла ее из ванны, насухо обтерла жестким кусачим полотенцем и злобно обругала, когда Сэндис не смогла попасть в рукава рубашки с открытой спиной, отличительную одежду вассалов. Старуха одела ее, словно куклу, и запихала ее ноги в раструбы штанов. Исподтишка она колотила и щипала Сэндис до синяков, но в кровь не царапала, опасаясь вызвать гнев Кайзена. Сэндис воспринимала происходившее вокруг как во сне, ноги отказывались служить ей, и Зелна, ворча и стеная на свою нелегкую долю, дотащила ее до обеденной комнаты, где столовались одержимые. Комната была пуста. «Интересно, который час?» – равнодушно подумала Сэндис. Перед ней поставили тарелку с овсянкой, и Сэндис трясущимися руками схватила ложку и принялась за еду. Поначалу каша застревала в горле и увесистым кирпичом падала в пустой желудок, который затем сводило в мучительной изжоге. Но боль улеглась, как только она немного насытилась. Улегся и туман, что в последние дни стоял в ее голове. Мысли прояснились, она трезво оценила свое положение и все вспомнила. К горлу подкатил горький комок; она с трудом проглотила последнюю ложку овсянки, закрыла глаза, и слезы заструились по ее щекам. Она вернулась туда, откуда сбежала. Под землю. К оккультникам. К Кайзену. И Рон в самом деле бросил ее. Тарелку унесли и кинули в раковину, чтобы после помыть. Шелест шелковой материи отвлек Сэндис и заставил открыть глаза. Перед ней, глядя ей прямо в лицо и подперев острый подбородок костлявыми руками, восседал Кайзен. Тыльная сторона одной из его ладоней была обожжена, и Сэндис с мстительным удовольствием подумала, что, возможно, эту отметину он получил от нее, в том проулке, когда она впервые вызвала Ирета. Голт, кисло хмурясь, топтался в углу, болтая жирными руками. – Ну и свинью ты мне подложила, Сэндис, – молвил Кайзен, оценивающе глядя на нее. – Уму непостижимо, сколько сил, времени и денег я на тебя потратил. Сэндис вытерла глаза. – Позже мы обсудим, как ты и другие вассалы возместите принесенный тобою вред. Это «и другие вассалы», словно ножом, полоснуло ее по сердцу. Собрав все свое мужество, она прокашляла «Сколько?» – и ужаснулась, как хрипло и жалко звучал собственный голос, которого она не слышала уже несколько дней, и как тяжело оказалось держать голову прямо. – Что ты там шепчешь, Сэндис? Она выпрямилась, насколько позволял ослабевший позвоночник, превратившийся в вареную макаронину. – Сколько ты ему заплатил? – Твоему ненаглядному сообщнику? – Кайзен приподнял левую бровь. – Да он избавился от тебя за одну вшивую тысчонку. «Одна тысяча». Для Кайзена – несущественно, мелочь, а для нее, повернись все иначе, – целая куча денег. «Одна тысяча». Неужели она так мало для него значила? Сердце ее сжалось до размеров горошины. Он ведь держал ее за руку. Он ведь сказал, что она – чудо. Сэндис смахнула набежавшую слезу. – Нечего тут нюни распускать! Она знала, что Кайзен ненавидел плакс. Когда-то она одерживала уверенные победы над своими чувствами, но сейчас они хлынули наружу бурным слезным потоком, отказываясь ей подчиняться. «Возьми себя в руки! Ради них, ради Элис, Риста, Дара и Кайли. Не распаляй Кайзена, иначе он их замучит». «Прими всю вину на себя». – Прошу меня простить, – всхлипнула Сэндис. «Покайся. Покорись. Притихни». Только так можно выжить в узилище Кайзена. Надо же, она провела на воле всего ничего, а уже напрочь позабыла все правила. Его правила. И ее. От мысли, какое наказание ей придумал Кайзен, Сэндис содрогнулась. Наверняка что-то невообразимое. Кайзен любил удивлять. Всякий раз, когда она его подводила, он измысливал неописуемые кары. «Покайся. Покорись. Притихни». Он еще долго будет холоден с ней, как лед. Если вообще когда-нибудь оттает. Придется как-то выживать. Лезть из кожи вон. |