Книга Корректировщик. Остановить прорыв!, страница 40 – Георгий Крол

Сейчас тут было потише, и мат пилотов я услышал ещё от двери. А войдя, понял и причину этого мата. Точнее причины, так как их было несколько. Первая – мы летели максимум метрах в ста пятидесяти над землёй. Второе – под нами шёл бой. Что хорошо – мы от него уходили, что плохо – уходили в сторону противника. И этому была третья причина – «мессеры» по бокам. Командир не стал дожидаться вопроса.

– Обойти грозу не получалось, решили поднырнуть под неё. Вроде справились, но выскочили мы прямо над боем. Хотели набрать высоту и уйти, да не успели. И откуда эти картёжники взялись на нашу голову!

– Какие картёжники?

– Да у этих «мессеров» пиковые тузы на носу намалёваны. Главное – много их, двое сверху, двое по бокам, а ещё пара проскочила вперёд и снова сзади пристроилась. Ведут нас куда-то, гады.

– А если сесть?

– Во-первых, не дадут. Любой манёвр – и они открывают огонь. Точные, сволочи, обшивку рвёт, но без пробития фюзеляжа. Высота у нас сто двадцать, моментально не сядем. И даже если сядем, дальше что? Расстреляют с воздуха, да и, похоже, немцы кругом.

Паршиво. Хотя насчёт стреляют по касательной есть у меня идея. Они нас могли принять за штабную машину. И сильно надеются, что тут сплошные генералы сидят. И вот на этом можно сыграть. Поделился мыслями с пилотами, те подумали и согласились. В том смысле, что нас за штабных приняли. Но вот сесть всё равно не удастся, завалят. Да и некуда, летим над какими-то лесонасаждениями.

– Так и здорово! Ищите просвет, нам взлетать уже не понадобится, только сесть. А потом ножками выйдем.

Лётчики переглянулись. Оно понятно, рождённый летать ползать, может, и способен, но уж больно не хочется. И самолёт жалко.

– Ладно, лейтенант, убедил. Попробуем.

А я озаботился ещё одним вопросом. Вот не помню, у них уже ввели набор для эвакуации или ещё нет?

– Кстати, оружие на борту имеется? А то у нас на всех шесть пистолетов и ножи.

– Пять штук ППС, по два боекомплекта на каждый, и десять гранат. Плюс амуниция, разумеется.

– Понятно. Я их у вас позаимствую, не возражаете? Мои ребята всё-таки пользуются ими лучше. Да и под пули вам лезть особо не стоит – лётчика пойди подготовь. Или вдруг удача – надыбаем вам трофейный самолёт. Могут же фрицы на вынужденную сесть и на месте неисправность устранить? А мы тут как тут.

– Извини, лейтенант, что мы с самолётом сделаем?

– А, виноват. В смысле найдём.

– А как ты сказал: набыдим?

– Надыбаем. Это жаргон, у нас на курсе один придумал, а все заразились.

– Надо запомнить, смачно звучит.

Но мне, пожалуй, пора. Нужно с ребятами всё обговорить. Так что я покинул кабину и пошёл звать бортмеханика. Или он сейчас борттехник? Неважно. Я заслал его к командиру и стал объяснять бойцам расклад. Автоматы и всё остальное нам хоть и со скрипом, но отдали. Ещё Корда выяснил, что ШКАСы, пулемёты в хвостовой части, извлекаются. Мало того, в комплекте к ним идёт специальная тренога, чтобы при вынужденной посадке можно было организовать оборону самолёта. И весит эта машинка всего ничего – десять с половиной кило. Правда, экипаж считал, и справедливо, что для пешего перехода это тяжеловато.

Парни рассказали летунам, как мой ординарец таскал в руках крупняк Горюнова на станке. Те не поверили, но ребята чуть с кулаками не полезли, защищая честь друга. Сам Владимир Семёнович был занят поисками материала для изготовления переносного ремня. Оглядевшись, я предложил бортмеханику отдать на растерзание парашют. Всё равно ведь не пригодится.

Пока мы разбирались с оружием, радист торчал в дверях кабины. А вот уговорить бортстрелка спуститься из верхней турельной спарки мы так и не смогли. Стрелять он не стрелял, но крутился постоянно. Наверное, просто хотел потрепать нервы этим козлам из люфтваффе. Опытные, всю Европу облетали, аж до Сицилии. Это я по пиковым тузам на фюзеляжах сужу, такие малевала только одна эскадра – 53-я.

Радист замахал нам рукой. Это означало, что лётчики нашли место и сейчас мы будем пытаться сесть.

– Держитесь за что-нибудь, будет сильный удар.

До удара была очередь, которая прошила отсек. И коротко успела протарахтеть спарка наверху. А потом мы шлёпнулись «на брюхо», и самолёт пошёл юзом. Грохот, треск, скрежет раздираемого дюраля. А потом ещё один удар, будто мы во что-то врезались, и тишина. Мы начали подниматься на ноги. Радист, чудом удержавшийся рядом с кабиной, полез к пилотам, а борттехник потянул за ногу стрелка. Никакой реакции. Он полез наверх и через минуту свалился вниз совершенно белый, и его бурно вырвало.

– Колпака с пулемётами наполовину нет и Сашкиной головы тоже. Руки на гашетке, плечи есть, а выше ничего.

Парня снова скрутило, но времени горевать не было.

– Документы его достать сможешь, они остались?

Техник судорожно дёрнул головой. Я повернулся к Рамону.

– Андрэ, пистолет с него сними. И документы тоже посмотри.

Жаль парня, но если мы выберемся, то сообщим, как он погиб, даже если документы не сохранились. Пропавшим без вести он не останется.

Сержант молча кивнул и полез наверх. Радист в это время помогал пилотам выйти из кабины. Сильно ребята побились, стоят с трудом.

– Спасибо, товарищи. Это чудо, что вы сумели нас посадить. Где мы, вы поняли?

– Лес. Не очень большой, примерно пять или шесть километров в поперечнике, но вроде густой. Мы сели на краю и заехали под деревья, так что правый борт у нас прикрыт.

– А где? Хоть приблизительно?

Пилот качнул головой.

– Радиокомпас тю-тю, так что где мы сейчас, сказать трудно. Очень уж петляли в облаках.

– Ясно. Корда, пулемёт с правого борта снять. Те, кто остался без оружия, берут треногу и патроны к ШКАСу. Я выхожу первым, остальным ждать моей команды.

Командир экипажа нахмурился.

– Товарищ лейтенант, а по какому праву вы командуете? Здесь я старший по званию.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, вы. А пока мы на борту, и по должности. Только я разведчик, а мы предположительно в тылу противника. Поэтому до прояснения обстановки или до выхода в расположение наших войск командовать буду именно я. Есть вопросы?

Старлей подумал и качнул головой.

– Я понял. Возражения снимаются, командуй.

– Повторяю, я выхожу первым. Остальным быть готовыми.

Я с трудом открыл дверь и выпрыгнул наружу. Ох ты ж… Ничего себе, какую мы борозду пропахали. И винта у нас нет, причём вместе с движком. Вырвало. С неба донёсся рёв моторов, и надо мной проскочила пара «мессеров». Потом ещё одна. Последним пролетел ОДИН истребитель Bf-109. Это что, Сашка-стрелок сбил одного напоследок? Эх, молодец парень. «Мессер» шёл предельно низко и предельно медленно, видать, хотел рассмотреть нас подробнее. Кажется, даже погрозил нам кулаком.