Книга Бесконечный плей-лист Ника и Норы, страница 10 – Рэйчел Кон, Дэвид Левитан

Я поворачиваю ключ в замке зажигания. Машина слегка отзывается. А затем…

Джесси снова говорит со мной. И я слышу ее слова: «Давай-ка убираться отсюда к черту».

– Я не прочь остаться и поболтать, – сообщаю я Тэлу, – но у нас есть дела.

– Отлично, – отвечает Тэл и захлопывает дверь, более аккуратно, чем я ожидал. – Только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Ты встречаешься с Оловянной Женщиной. Будешь искать сердце, а найдешь только затхлый воздух.

– Спасибо за совет! – с деланой усмешкой отвечаю я.

Он просовывает руку в окно и касается щеки Норы, замирает так на мгновение.

– Малышка, это ты, – говорит он. А потом отворачивается и направляется прямо в клуб.

– Выглядит симпатичным, – произношу я. Нора не отвечает.

Теперь в окно заглядывает Скотт.

– Не беспокойся насчет ее подруги, – говорит он. – Мы отвезем ее домой. А вы двое отдохните хорошенько, ясно вам?

– Обязательно, – отвечаю я, хотя Нора косится на меня с таким видом, словно слово «отдохнуть» ассоциируется у нее исключительно со словом «сдохнуть».

Том захлопывает капот и показывает мне поднятый большой палец. Потом они со Скоттом, держась за руки, возвращаются в свой фургон, накинув на плечи провода прикуривателя, словно боа.

Нора даже не пошевелилась, чтобы застегнуть ремень безопасности. Не знаю, что это значит. Она поворачивается и смотрит на дверь клуба.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Честно говоря, понятия не имею.

Я включаю задний ход и выезжаю с парковки, отправляясь навстречу тому, что случится потом. Меня немного утешает, что я освобождаю место для кого-то удачливого.

И только выехав на дорогу, я понимаю, что понятия не имею, куда мы направляемся.

– Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?

Она молчит, и я решаю, что это значит «нет». Потому что если ты хочешь домой, то говоришь об этом.

Затем я спрашиваю:

– Чем ты хочешь заняться?

Мне кажется, это довольно простой и прямолинейный вопрос. Но она смотрит на меня с выражением совершенного непонимания, словно у нее перед глазами – видеозапись того, как мир разлетается на куски, а я – маленькая надпись в уголке экрана, информирующая о погоде на улице.

Я пробую еще раз.

– Ты голодна?

Она просто подносит руку ко рту и смотрит вперед.

– Хочешь пить?

Судя по всему, она пересчитывает фонари.

– Знаешь какие-нибудь группы из тех, что здесь выступали?

Между нами по сиденью прокатывается перекати-поле.

– Хочешь посмотреть, как монашки целуются?

Я что, правда сказал это вслух?

– Может, поищем инопланетянина, который согласится на секс втроем?

– Нет, – отвечает она. – Я бы лучше посмотрела на монашек.

– Ну ладно, – говорю я, разворачивая машину в сторону Нижнего Ист-Сайда. – Немного бурлеска не помешает.

Я произношу это с уверенным видом, хотя на самом деле имею лишь самое отдаленное представление о том, куда направляюсь. Однажды Дэв рассказывал мне про место, где стриптизерши в костюмах монашек раздеваются под Climb Every Mountain. И это было только одно из представлений. Я решил, что это слишком китчево, чтобы выглядеть развратным, и что сейчас это будет как раз в духе Норы. По крайней мере, мне так показалось.

Пока мы едем через Хьюстон, Нора протягивает руку и включает радио. Старые песни, черная помада: «The Cure», «Pictures of You» – четвертый трек из моего плей-листа о расставании, одиночестве и тоске.

Эта песня, как и все остальные на том диске, посвящалась Трис…

И стоило появиться саундтреку, как мой ум и мое разбитое сердце обеспечили мне картинку к нему. В ту ночь она была уставшей и сказала, что ей нужно прилечь. Перебравшись через спинки сидений, она устроилась сзади. Я думал, что на этом все, но через пять минут у меня зазвонил мобильник, и это была она – звонила мне с заднего сиденья моей собственной машины. Сонным голосом она рассказывала мне, как безопасно и уютно она себя чувствует, как вспоминает все эти поздние поездки, когда возвращаешься с каникул, и как ей понравилось вытянуться на сиденье и чувствовать, будто родители качают ее кровать, – ничего удивительного, учитывая, что дорога проносилась под колесами, а ветки колыхались за окнами. Она сказала, что в такие моменты ей всегда казалось, что машина – это дом, и сейчас благодаря мне она тоже это почувствовала.

В конце концов она уснула, но я держал телефон у уха, и меня убаюкивало ее дыхание, звучащее как будто издалека. И да, я чувствовал себя как дома. Как будто все в точности на своих местах.

– Сейчас мне этого совершенно не нужно, – отвечает Нора. Но не переключает волну.

– Ты когда-нибудь задумывалась об их названии? – спрашиваю я, просто чтобы поддержать разговор. – То есть от чего они?

– О чем ты?

– «The Cure». Переводится как лекарство. Но от чего это лекарство? От счастья?

– И это спрашивает басист группы «Отбитые»?

И я не могу не подумать: «Ух ты, она знает, как мы называемся».

– Дэв подумывает сменить название на «Раздолбаи».

– Может, еще короче? «Долбай»?

– «Дружелюбно долбай»?

– «Чей же это раздолбай»?

– Почему он такой долбаный раздолбай?

Я смотрю на нее.

– Это название группы или утверждение?

– Он не имел права так поступать. Ни малейшего.

Мы снова погружаемся в молчание. И прямо в эту тишину я вбрасываю вопрос.

– Так кто это был?

– Бывший, – отвечает она, немного откинувшись на сиденье. – Тот самый бывший, полагаю.

– Как Трис, – сочувственно говорю я.

Она выпрямляется и с неподдельной злобой смотрит на меня.

– Нет. Совсем не как Трис. Это было по-настоящему.

Я замолкаю на секунду, слушая, как на фоне играет саундтрек к расставанию.

– Это было грубо, – произношу я. – Ты понятия не имеешь.

– И ты тоже. Так что забей. Предполагается, что мы просто хорошо проведем время.

Я принимаю последнюю фразу за извинение. В основном потому, что я хочу, чтобы так оно и было.

Теперь я поворачиваю на Нижний Ист-Сайд, на улицы с названиями, а не просто номерами. Ночь здесь еще только начинается, разномастные хипстеры дымят сигаретами, блуждая по тротуарам. Я паркуюсь на теневой стороне Ладлоу и веду Нору назад по улице, пока мы не оказываемся у розовой двери.

– «Камера обскура»? – спрашивает Нора.