Онлайн книга «Бесконечный плей-лист Ника и Норы»
|
Нора на секунду задумывается. – Ты не упоминал ее имя ни в одной песне, верно? Я мысленно прокручиваю весь плей-лист, а затем качаю головой. – Почему нет? Думаю, мне просто в голову не пришло. Телефон Норы звонит, и она достает его из кармана. Посмотрев на экран, она бормочет: – Кэролайн. Я вижу, что она собирается ответить, и неожиданно прошу ее: – Не надо. – Не отвечать? – Нет. Еще один звонок. – А что, если у нее что-то случилось? – Она перезвонит. Слушай, давай прогуляемся. – Прогуляемся? Третий звонок. – Ага. Ты, я и город. Я хочу с тобой поговорить. – Ты серьезно? – Обычно нет, но в данном случае – да. Звонок. – Куда мы пойдем? – Куда угодно. Еще только… – я смотрю на часы, – четыре часа утра. Пауза. Тишина. Голосовое сообщение. Нора прикусывает нижнюю губу. – Сомневаешься? – настороженно спрашиваю я. – Нет. Просто пытаюсь придумать, куда пойти. Где нас никто не найдет. – Например, на Парк-авеню? Нора наклоняет голову, смотрит на меня немного искоса. И говорит. – Ага, например на Парк-авеню. А потом она произносит слово, которое я не ожидал от нее услышать в ближайший триллион лет: – В Мидтаун. Это ужасно нелепо, но мы едем на метро. Еще более нелепо, что мы выбираем шестой поезд, идущий по самому длинному маршруту из манхэттеновских. В четыре утра мы торчим на платформе как минимум двадцать минут – пешком бы успели дойти за это время – но задержка не огорчает меня, потому что мы непрерывно говорим, про Heathers, и любимые вкусы арахисового масла, и любимое нижнее белье, и про то, как иногда пахнет Трис, и что Тэла заводят волосы на теле, и о судьбе сестер Олсен, и о том, сколько раз мы видели в метро крыс, и о самых любимых граффити – и все это кажется одним бесконечным предложением, которое растягивается на двадцать минут. Затем мы оказываемся в сюрреалистично освещенном вагоне метро, инерция прижимает нас друг к другу, когда вагон тормозит и ускоряется, мы взглядами указываем друг другу на пьяных неудачников, стильных биржевиков в костюмах, усталых ночных странников, с которыми мы делим пространство. Я отличнейше провожу время, и самое замечательное, что я осознаю это прямо сейчас. Думаю, Нора тоже это улавливает. Когда нас прижимает друг к другу, через несколько секунд мы отстраняемся. Мы еще не дошли до момента, когда готовы намеренно касаться друг друга, но случай мы не упускаем. Мы выходим из метро у Центрального вокзала и направляемся на север по Парк-авеню. Улица совершенно пуста, небоскребы, высящиеся по обе стороны, охраняют проход – спящие стражи мира важных вещей. – Как будто мы в каньоне, – говорит Нора. – Что меня действительно пугает, так это то, как много окон по-прежнему горят. Я хочу сказать, в каждом здании, наверное, тысячи ламп остались включенными на ночь. Не слишком-то экономно. – Наверное, там люди еще работают. Проверяют почту. Зарабатывают очередной миллион. Строят козни тем, кто спит. – А может, – размышляю я, – они просто думают, что это хорошо смотрится. Нора фыркает. – Ты прав. Наверное, в этом дело. – Твой папа тоже работает где-то тут? – Нет. Предпочитает Нижний Манхэттен. А твой? Теперь моя очередь фыркать. – Сейчас безработный, – говорю я. – Явно потому, что не слишком усердно ищет место. – Прости. – Ничего. – Твои родители вместе? – Если ты имеешь в виду, что они живут в одном доме, то да. А твои? – Они влюбились друг в друга еще в старшей школе. Женаты уже двадцать пять лет. По-прежнему счастливы и влюблены. Прямо-таки ошибка природы. Мы сидим на краю фонтана у здания какой-то компании, наблюдая за цепочкой фар проезжающих мимо машин. – Так что, часто приходишь сюда? – в шутку спрашиваю я. – Да. Знаешь, мне нравятся мосты и тоннели – если мне удается сесть на поезд, я пробираюсь по городу, чтобы попасть в Мидтаун. Тусоваться с банкирами, поглощать поглощения и сливаться со слияниями. Для меня все это отчетливо пахнет сексом и рок-н-роллом. Разве ты не чувствуешь в воздухе этот запах? Закрой глаза. Чуешь? Я и правда закрываю глаза. Я слышу, как проезжают машины, не только перед нами, но и по другим улицам квартала. Я слышу, как здания захватывают пространство. Я слышу биение своего сердца. У меня мелькает мысль, что она сейчас наклонится ко мне и снова меня поцелует. Но, открыв глаза, я обнаруживаю, что она смотрит на меня. – Ты такой милый. Ты в курсе? – спрашивает она. Я понятия не имею, что на это сказать. Так что эти слова просто повисают в воздухе, и, наконец, я произношу: – Ты говоришь это, просто чтобы заставить меня раздеться и залезть в фонтан. – Я что, настолько предсказуема? Вот блин! – Она вопросительно смотрит на меня, но мне не кажется, что это вопрос. – Можем вместо этого вломиться в собор Святого Патрика, – предлагаю я. – Без одежды? – Мне придется оставить носки. Откуда нам знать, кто ходил там по полу. – Блин, от идеи с собором придется отказаться. Так и представляю заголовки: «ДОЧЬ ВЛАДЕЛЬЦА ЗВУКОЗАПИСЫВАЮЩЕЙ КОМПАНИИ УСТРОИЛА НЕПРИСТОЙНУЮ ВЫХОДКУ В СОБОРЕ СВЯТОГО ПАТРИКА. «А мы-то думали. что она – милая еврейская девочка, – говорят окрестные жители». – Ты еврейка? – спрашиваю я. Нора смотрит на меня так, будто я спросил ее, девушка ли она. – Конечно, я еврейка. – И каково это? – спрашиваю я. – Ты смеешься? Я что, выгляжу, будто над ней смеюсь? – Нет, – отвечаю я. – Правда. Каково это? – Не знаю. Это просто есть. Это не то, что может мне нравиться или не нравиться. – А что во всем этом нравится тебе больше всего? – Мне нравится, что в Хануке восемь дней. – Это определенно что-то для тебя значит. – Для меня это значит только то, что в детстве я чуть меньше страдала от отсутствия новогодней елки. – А если серьезно? – спрашиваю я. Мне хочется узнать больше. – Серьезно? |