Книга Если есть рай, страница 49 – Мария Рыбакова

А ты умеешь?

Да, я много лет увлекалась всем этим. Йогой, медитацией. Не хочу хвастаться, но думаю, я знаю больше, чем местные.

Даже те голые старики, которых мы на берегу встретили?

Нет, эти, может, знают больше. Они трупы едят. Правда, правда. А вместо миски у них черепушка. Не все, конечно. Но есть такие. Живут на кладбищах. И всегда обкуренные. Слышала про таких? Ну, вот это они и есть.

И ты хочешь здесь навсегда остаться?

Она пожала плечами.

Почему бы и нет. Расскажи мне лучше про себя.

Ты все про меня знаешь. Я же тебе говорила: я была в Европе. Влюбилась в Варгиза. Он женат, но несчастлив в браке. Я сначала хотела его забыть, но не смогла. Поэтому я приехала сюда за ним. Но мне не удается его найти. Сначала искала в Дели, его там не было. Потом приехала сюда – а он уже уехал. Надеюсь, его теперь наконец в Дели повстречать, завтра или послезавтра.

А чем он тебе так понравился?

Разве это можно объяснить? Понравился, и все тут.

Можно. Объясни. Что тебе в нем понравилось. Внешность, характер? Или то, что он женат?

Нет, конечно, чего же хорошего, когда он женат.

Некоторым нравится такая секретность.

По-моему, ему действительно это нравилось. То, что все приходилось держать в секрете. Он даже говорил мне, что ему нравится, когда у него есть тайны. Он любил, когда о нем чего-то не знают. Как будто чувствовал свое над другими превосходство.

А тебе-то что в таких отношениях нравилось?

Мне даже не то чтобы что-то очень сильно нравилось. Мне просто не давало покоя, что я не могу решить, кто он: хороший ли человек, плохой ли. Любит он меня или нет. Он не давал мне покоя.

Геля повернула ко мне голову и подняла бровь, но ничего не сказала.

Или, еще, знаешь, это был вопрос веры. Я поняла, что так и не смогу решить, любит он меня или нет. И что надо просто решить: буду я верить, что он меня любит, или не буду.

И что ты решила?

Решила верить, что любит. Поэтому сюда и приехала.

Мы опять замолчали. Я понимала, что Геля ждет от меня продолжения, но я не знала, что сказать. Я сделала еще пару глотков. Мне хотелось объяснить ей, почему я не переставала думать о Варгизе, почему приехала сюда – я ни с кем еще об этом не говорила, если не считать короткого разговора с Малкиным, который не стал бы слушать долгих откровений. Но я и сама уже больше не понимала, в чем причина моего внезапного безумия, которое еще только несколько мгновений назад казалось вовсе не безумием, а «событием мирового масштаба». Теперь же то, что произошло со мной, вновь показалось безумной глупостью. Как будто я иду вперед, одержимая бредом, и не знаю, как остановиться. Ничем не лучше тех, которые трупы едят.

Ты знаешь, некоторые люди здесь, сказала Геля, покрывают все тело татуировками с именем божества, которому поклоняются.

И что?

Ну, тебе это не приходило в голову?

Покрыть себя татуировками с именем Варгиза?

Ну да.

Нет, не приходило. Но мне кажется, я понимаю, почему я так в него влюбилась – то есть не в него даже, а эту свою неуверенность, любит он меня или нет.

Почему?

Потому что этот вопрос мне самой не дает покоя. В том смысле, что я сама никак не могу решить, можно ли – чисто теоретически – меня любить или нет.

Она засмеялась. У нее был глухой неприятный смех. Мне хотелось, чтобы она замолчала.

На мне – смерть моего друга, сказала я.

Ты убила кого-то?

Нет. Но почти.

Расскажи мне, сказала Геля.

У меня был в детстве друг.

Как его звали?

Его звали Юлик. Юлий.

Вы учились в одном классе?

Да, мы учились в одном классе и сначала враждовали. Ну, может, не враждовали, а были друг к другу равнодушны. В школе девочки и мальчики редко дружат.

Да, я знаю.

Ну так вот, мы подружились. И дружили довольно долго. Потом я сделала одну нехорошую вещь – не важно, какую, речь сейчас не об этом – но он меня простил. И тогда мы еще больше подружились.

Подружились, или ты в него влюбилась?

Не знаю точно, мы совсем маленькие были. Пятый класс.

И что потом произошло?

Однажды он рассказал мне, что мать пыталась его убить. Но заставил поклясться, что я никому не скажу.

То есть как это, пыталась убить?

Он проснулся ночью, а она стояла перед ним – над его кроватью – с ножом. То ли во сне, как лунатичка. То ли в полном сознании. Я так и не поняла из его рассказа. Постояла, постояла, а потом пошла обратно на кухню и положила нож на место. Я подумала тогда, что, может, ему приснилось. В любом случае я пообещала молчать и молчала. А надо было рассказать матери, или учительнице, или кому угодно. Я дура была.

Так что, она его зарезала?

Нет, потом, летом, в деревне, утопила. И сама утопилась. Непонятно, как все это произошло, но я точно знаю, что это она. На нож у нее смелости вроде не хватило, а его голову под водой удержать было, наверное, легче. Или, может, она жертву какую приносила. Может, ей голоса сказали, чтобы она сына убила. Я ее помню, мать его. Она была страшная. Вся такая как будто внутрь себя повернутая.

Так ты до сих пор думаешь, что это твоя вина?

Я уже не знаю. Я вообще, если честно, уже почти забыла про все это. Но вдруг вспомнилось. Когда вспомнишь, начинаешь себя ненавидеть. Ой, черт – лампочка зашипела и погасла.

Ну что, придется в темноте сидеть, спросила я. Мне казалось, что рядом со мной Геля пожимает плечами.

Лампочка опять загорелась.

Получается, продолжала я, что – что бы ты в этой жизни ни делала – все выходит боком. Даже не боком, а черт знает чем. И ты вроде не совсем виновата, а на самом деле – виновата. Даже в том, в чем нет твоей криминальной ответственности. Ты что-то вроде как маленькое делаешь, а потом оно катится как снежный ком. Я вот, когда читаю в газете про маньяков всяких, про каннибалов, про Чикатило, про красных кхмеров, мне всегда кажется, что мы близнецы-братья. В том смысле, что я каждого из них не только могу понять, но и с легкостью могу себя представить на их месте. То есть газета называет их чудовищами, а я думаю: ничем таким особенным они от меня не отличаются. Если бы Варгиз, скажем, не решал проблемы голода, а убивал людей, вполне возможно, что я бы тоже схватила автомат и влилась в те же ряды. Чтобы от него не отставать, чтобы быть к нему поближе. Вот возьмем, например, Майру Хиндли и Иэна Брэйди. Ты про них слышала? Убийцы на болотах?

Давай чокнемся, сказала Геля.

Я поднесла пустую чашку к фляжке, из которой она пила.