Онлайн книга «Выжившие»
|
Я кивнул. Почти полное отсутствие бумажного следа иногда было единственным, что заставляло меня двигаться дальше, когда я сидел один в гостиничном номере, который выглядел как и любой другой гостиничный номер, независимо от того, в каком штате или стране я находился, если день начинался все с того же пакетика дешевого растворимого кофе и маленького чайника. – Ты когда-нибудь задумывался о пустых библиотеках? – с выжидательной улыбкой спросила Томи. – Боже мой, никогда. – Ага, представил? По-моему, даже только из-за этого стоит попробовать вернуться в Штаты. Эта мысль не дает мне покоя. Я засмеялся, потом вспомнил: – Балох Браун? – Балош. Я нашла несколько статей о том, как он завладел отелем. В основном обычный негатив в духе прессы девяностых – знаешь, убийства там, истории о призраках. Похоже, у него репутация еще той сволочи. – Что ты имеешь в виду? – Криминальное прошлое, жесткий тусовщик, все деньги получил по наследству, мелкая знаменитость в Европе. Кстати, поэтому мне и удалось хоть что-то накопать на него, единственного из всей череды владельцев. – А ты знаешь, что они с Софией были женаты? Она схватила меня за руку: – Не может быть! – Может! – Я сам пришел в восторг от ее удивления. – По крайней мере, были, но не уверен, женаты ли сейчас. Она наотрез отказалась говорить на эту тему. – И поэтому она здесь работает? Я кивнул. – Ты молодец. Вот дерьмо… я хотела сказать… да ладно, неважно – похоже, никогда мне не завершить мое исследование. Но… это интересно. Какое-то время мы наблюдали, как играют дети. – Не хочу показаться вуайеристкой, – произнесла Томи, тщательно подбирая слова, – хотя, как социолог, я вообще-то люблю подглядывать… ты оставил свой Фейсбук залогиненным. – Боже, Томи… – Успокойся, я не читала твои сообщения, – фыркнула она. – У тебя очень милые дети. Младшая дочка очень похожа на тебя, а старшая вообще нет, скорее на маму. – Я не являюсь ее биологическим отцом. Она мамина. – Надина? – Да, Надина. – Надя напоминает Таню. Трудно сказать, специально или нет она завела этот разговор, но мне было неприятно. Хотя Томи вроде и не собиралась сравнивать дальше. – Как их звали? – поинтересовалась она. Я стиснул зубы. – Их зовут Рут и Марион. Марион – младшая. – Прости, я не хотела смотреть фотографии. – Она помолчала. – Нет, хотела. Мне любопытно, и у меня есть пограничные вопросы… которые нельзя отнести к определенной области знания. – Да не страшно, просто… – Мне не удавалось подобрать правильное слово. – Тяжело? Я кивнул, и мы немного посидели молча, глядя на играющих детей. – Жалко, что так вышло, – произнес я, – не знаю, почему вдруг они накинулись на тебя с обвинениями. Некоторые уже, похоже, устали от отеля. – Никаких «вдруг», они ведут себя так, начиная с Дня Первого. И не только они. – Томи пожала плечами. – Да плевать на них. Ну, что они сделают? Я их не боюсь. Я провел ладонью по сухой траве: – Не понимаю, зачем теперь поднимать этот вопрос. Дело сделано. Голосование окончено. – Ты еще добавь «это не твоя вина». – Ну… – Я сомневался, что именно хочу сказать. – Нельзя возложить всю вину на одного человека. Это коллективная ошибка. – То есть ты утверждаешь, здесь частично и моя вина? – Она сделала неопределенный жест. Я на мгновение задумался. – Частично. – Боже, ушам не верю. – А по-твоему, кто виноват? – Я не виновата! – Я этого и не утверждал, я сказал, что это коллективная ошибка! – Получается, все, кто голосовал, как и я, хотели ядерной войны и конца света? Звучит жуть как правдоподобно. Ты просто самодовольный идиот, поэтому никто и не стал голосовать, как ты. – Некоторые голосовали. Она замолчала. Я чувствовал, что в этом споре победа осталась за мной, и в то же время сомневался, нужна ли она мне такой ценой. Мы говорили о мире, который ушел в небытие. Какой смысл теперь искать виноватых? Дети закричали, и у меня чуть душа не ушла в пятки, но я тут же понял, что они смеются. Акио, похоже, нашел личинку жука и подбежал к нам с тонким, извивающимся на его пальцах червячком. Томи что-то сказала ему по-японски, наверное, велела положить личинку обратно. Мальчик отошел и осторожно положил ее в землю. – Приятно узнать, что жуки еще живы, – заметил я. Она промолчала. – Ладно, прости, ты не виновата. – Не могу поверить, что все так просто: они считают меня причиной, по которой мы все находимся здесь. Мир не отправился на хрен, потому что я за это проголосовала. Мир давно охреневал, и на это ушли годы. Все происходило у нас на глазах. – Она вырвала горсть травы и разбросала ее. – Мы все, как один, оказались трусами, и никто не сделал того, что следовало сделать, поэтому мне и не понятно, почему теперь выстроилась целая очередь из обвиняющих меня. – Сыграю роль адвоката дьявола… – произнес я. – Ой, да не страдай фигней. – Все знали, как глупо и опасно голосовать за такого человека. – Так не мы нанесли первый ядерный удар! – Никто не знает, кто ударил первым! Вряд ли сейчас стоит создавать комиссию по расследованию. Она покачала головой: – Ничего не понимаю. Что ты хочешь услышать от меня? Секунду я просто смотрел на нее. Я чувствовал себя жестоким и одновременно понимал, что у меня нет причины злиться на нее. Во мне бурлила злость, с которой я боролся большую часть времени, проведенного в отеле, но всякий раз, когда я говорил с Томи или смотрел на нее, эта злость вырывалась на поверхность. С тех пор как мы начали спать вместе, ситуация только ухудшилась. Я действительно обвинял ее. Я действительно считал, что это ее вина. Где-то в глубине души я старался убедить себя, что она каким-то образом все спланировала, должно быть, хотела, чтобы голосовали за безумцев, которые помогли нам собраться здесь, разлучив меня с женой и детьми, вероятно, навсегда. Мне хотелось верить, что ею двигало некое злобное желание убить мир. Мне хотелось кого-нибудь обвинить. – Серьезно, что ты хочешь услышать от меня? Верх одержала моя худшая часть, и я сказал: – Было бы неплохо, чтобы ты извинилась. Она встала: |