Онлайн книга «Шальные деньги»
– С моей точки зрения, Федор Филиппович, выглядит это совсем неубедительно. Что мне плохого сделал тот же Данилов или Кривошеев? Ленскому я насолил, “достал” его, а этих двоих я не трогал, вам это известно. – Ты пойми: Ленский защищается – и вспомни классический принцип любого расследования. Кому это выгодно? Выгодно Ленскому. Данилов погиб, значит, все черные деньги, которыми они распоряжались вместе, теперь принадлежат только ему. – Правильно, – сказал Глеб. – Я об этом говорил начальству. – Что, не поверили? – Я сам в это не очень верю. – Что, Ленский – ангел? – Нет, но и не идиот. Он бы убил Данилова значительно позже, чтобы убийство не было связано с тем, что сейчас происходит. Если бы не администрация, то ФСБ отрабатывало бы эту версию. С Ленского взяли бы подписку о невыезде и вытряхнули все, что можно. Ленский мне не по зубам. Что значит какой-то генерал ФСБ по сравнению с олигархом. Генералов назначают, олигархами становятся. Генералов у нас пруд пруди, незаменимых нет, а олигархов можно по пальцам пересчитать. Их меньше, чем министров. – Сейчас уже на одного меньше. – Вот-вот, – сказал Потапчук, взял бутылку и наполнил свою рюмку, – поэтому Ленский теперь двоих стоит. Глеб вздохнул, понимая, что Потапчук говорит вещи очень серьезные. – До этого мне советовали, меня просили, пытались направить, а завтра, я так понял, мне прикажут предъявить тебя следствию. Глеб засмеялся: – Меня же не существует, я – фантом. – Существуешь, в документах под кличкой Слепой проходишь, хоть документы и с грифом секретно, но администрация здесь сильнее нас. Если надо, они возьмут любое разрешение и у генерального прокурора, и у секретаря Совета безопасности, а если понадобится, – и у президента. Они потребуют у меня предъявления агента по кличке Слепой и обвинят его в убийстве Данилова и Кривошеева. – Серьезное обвинение, а вы что, уважаемый товарищ генерал, подельником моим пойдете? И загремим мы с вами в соседние камеры, а потом в один барак. – Тебе бы все шутки шутить, Глеб. Инструкции я нарушал. – Нарушали вместе, – твердо произнес Глеб, уже понимая, что Потапчук его не сдаст ни при каких обстоятельствах, иначе не пришел бы к нему сегодня с разговорами. – Я, Глеб, даже шоферу своему не доверяю, поэтому и приехал к тебе на общественном транспорте. Это последняя наша встреча. Если мне прикажут официально, единственное, что я смогу ответить: агент Слепой на связь не выходит, я не могу его отыскать. Сегодня я еще волен с тобой встретиться. – И распрощаться? – Получается, что так. Меня отправят на пенсию (поеду, как Шерлок Холмс, пчел разводить), а тебя будут искать и очень старательно искать. Глеб, тебе надо остановиться, ты уже сделал больше, чем мог. Отдохни, смени специальность. – Я не собираюсь переквалифицироваться в управдома, мне моя специальность нравится. – Но ведь без прикрытия ты же не станешь работать, ты же служишь, а не за деньги вкалываешь. – Я служу не ФСБ, не правительству, не президенту. – Только не говори, Глеб, что ты служишь России, это будет смешно, так говорят все мерзавцы. – Знаю, что смешно. Глеб взял рюмку, поднял ее и, глядя в лицо генералу, сказал: – Все еще наладится, Федор Филиппович. – Ты хочешь сказать, рассосется. Раковые опухоли сами по себе не рассасываются. – Ну да, скажете, всякое в жизни случается, и чудеса в том числе. – Глеб, пообещай, что ничего предпринимать не станешь. – Как я понял, вы меня уже списали на берег. И теперь я отвечаю за себя сам. – Да, – сказал генерал, выпивая вторую рюмку коньяка. – Может, мне и оружие сдать, и аппаратуру, и мансарду вы у меня опишете. – Я бы тебе советовал уехать вместе с семьей на год-два, а потом вернуться. – А вы не боитесь, что меня другая спецслужба нанять может? – Не боюсь, Глеб. Не верю. – Значит, фраза не смешна. – Какая? – спросил генерал. – Служу России, кто бы ею ни управлял. Вот за это и выпьем. – Мы вдвоем ей служили. – Не надо генерал в прошедшем времени, мы-то с вами пока живы. – Правильно, пока, – грустно заметил Потапчук, – Ленский на тебя большой зуб имеет, а о начальнике его охраны Прохорове и говорить нечего. – Да уж, еще бы ему не злиться. Можно сказать, что я его голой задницей на горячую сковородку посадил. На месте Ленского я бы его давно уволил. – Не так уж он плох, – сказал Потапчук, – просто ты слишком хорош. – Спасибо за комплимент, генерал. – Не называй ты меня генералом! – взвился Потапчук. – Мне отвыкать от этого звания надо, а ты повторяешь его к месту и не к месту. – Хорошо, не буду, товарищ генерал. Чувствовалось, что Потапчуку уходить не хочется, он немного захмелел, расслабился. – Глеб, включи-ка музыку. – Вы же Вагнера не переносите, а другой я тут не держу. – Все равно включай. Глеб с удивлением посмотрел на Потапчука. Наверное, того сильно достала жизнь, если он согласен слушать классику. – Я вам компакт подарю, берлинский симфонический, шикарное исполнение, не придерешься. Будете слушать и меня вспоминать. – Тебя я и без музыки каждый день вспоминаю, и забыть тебя мне не дадут даже на пенсии. Глеб включил музыку, но негромко, не так, как для себя. Генерал вертел в руках коробку с компакт-диском, предложенным Сиверовым. – Ты что, серьезно мне это даришь? – Более чем. – И не жалко? – Жалко, – сказал Глеб, – потому и дарю. – Что бы мне тебе подарить, – задумался генерал и похлопал себя по карманам. – Пистолет именной или шашку золотую. Повешу на ковре в спальне, а когда напьюсь, буду ее целовать и обливаться слезами. Потапчук вытащил из кармана портсигар, старомодный, серебряный, до блеска отполированный руками, высыпал сигареты в карман пиджака и протянул Глебу. – На, держи, пользуйся, хотя, Глеб, Минздрав предупреждает. – Ну вот, Федор Филиппович, даже подарить от души не можете. – Поверь, дарю от души. Генерал поднялся, Глеб держал портсигар. У генерала, сколько его знал Глеб, было три вещи, с которыми он не любил расставаться: портфель, портсигар и часы. Даже оправы очков он менял, Мужчины обнялись и простились. Генерал отвернулся и торопливо зашагал вниз по лестнице. Глеб закрыл дверь и усмехнулся. |