Онлайн книга «Страстная неделька»
|
– Ага, до первой ступеньки с моим везением, – пробурчала под нос и отмахнулась от соблазнительной мысли. Топать с подносом и горячими напитками – как помахать перед быком красной тряпкой. Пока я думала, что хорошо бы порезать кружочками единственный банан, как послышался отдалённо дикий рык. За ним последовал отборный трёхэтажный мат, кошачий рёв и звук разбитого стекла. Судя по всему, Тоша проникнул в комнату и решил пошалить. А Игнат… Ох-ре-неть! А если он его прихлопнул? Из бьющегося в спальне только ваза… – Я убью этого кошака! – орал Игнат, а мне-то, бедной хозяйке пушистика, поплохело… Что опять Тошик натворил? Только бы не на лицо лёг… Рванула к Шевцову и увидела мужчину, спускающегося с лестницы. Злющего, как тысяча чертей… А лицо… Прикрыла рот ладошкой. Расцарапанное. Сглотнула. – Слава богу, он привитый, – подскочила к мужчине. – Игнат, что произошло? Какого ляда Тошка на тебя напал? Вы же подружились! – А с такого, что твой кошак не любит, когда к нему с поцелуями лезут! – рявкнули на меня. – Скотина редкостная! Я остолбенела. – В смысле не любит целоваться? А зачем ты к нему с поцелуями полез? Как-то мне не видится эта картина… От слова «совсем». – Сплю я. Чувствую, об меня что-то трётся. Ты рядом, а значит, тут без вариантов. Да ещё так упорно язычком щёчку лижут. Не подумал я, что это твой кот, и повернул сдуру голову. Чмокнул, куда дотянулся. Результат ты сама видишь, – Игнат показал на своё лицо. – А потом как в индийском кино. Он на меня, а я от него. Еле вытолкал из комнаты. Подушкой. А ты где была? – А я это… завтрак готовила, – тихо ответила, переваривая информацию. – И наш. – Кто наш? Это животное ТВОЁ, милая моя. Я кошек в принципе терпеть не могу и этого через силу здесь жалую. Я всегда был против каких-либо животных в доме. Вздохнула. Я бы тоже такого кота в приют отдала. Но не Игнат с ним жил столько лет, холил и лелеял. Да, он не подарок, но живое существо. – Идем, я тебе боевые раны обработаю. Домогался кота… Шевцов, да ты чудишь, – хохотнула я. – Будет что сегодня рассказать на мероприятии. Тут я лукавила, ибо не сторонница обсуждать личное с кем-то, кроме, пожалуй, Макса. Но он мой лучший друг. – Ага, чтоб меня потом подкалывали, – хохотнул Игнат. – Так и представляю, как Вадя при виде любой животинки будет спрашивать, а не хочу ли я с ней помиловаться. Тьфу, блин! Даже противно. Расхохоталась. – Между прочим, из-за этого паршивца… – …который тебя лизал, кстати. Значит, принял в семью, – задумчиво произнесла я. – Не полез бы ты с губами… – А не полез бы он ко мне, когда я сплю и ни хрена не соображаю. – Идём, горе ты моё, – вздохнула я. – Как раз кофе поставлю, и запеканка сделается. Испортил ты мой сюрприз, а так хотела красивым завтраком порадовать. Буквально за десять минут подошла в духовке творожная запеканка, сварилось кофе и обработались царапины Игната. Нет, не фукорцином, а обычной перекисью водорода. Благо ранки были совсем плёвыми. Антонио в этот раз пожалел Шевцова. Наверное, от большой и внезапной любви. Сели мы завтракать, Игнат быстро умял свой кусок, как он выразился пищи богов, запил бодрящим напитком и стал пристально смотреть на меня. Будто блин в душу. Да и янтарные глаза поблескивают странно так. Мужчина облизнулся, потёр большим пальцем подбородок, что-то промурлыкал себе под нос и игриво мне улыбнулся. – Игнат Иванович, вы поели, уважьте и меня, – потянула я. – А то кусок на полпути к застреванию в горле. Мужчина встал и подошёл ко мне. Халат распахнулся, и я поняла причину блестящих глазок. Вот лично один циклоп на меня сейчас смотрел не моргая. Блестел по стойке смирно… Сглотнула. – Меня очень возбуждает твой вид. Голая, в моей рабочей рубашке, приготовила завтрак… Такая домашняя, мягкая, что просто сил нет. Пахнешь так… Выпечкой и кофе… Домом, одним словом. Ещё раз сглотнула. Кусок после такого сообщения точно в горло не влезет, ибо у меня рот наполнился слюной, сердечко бешено забилось, дыхание участилось, ладошки ещё чуть-чуть – и вспотеют. Хихикнула. Игнат встал позади меня и положил руки мне на шею. – Как ты смотришь на массаж? – Х-х-хорошо. Правда, я к утреннему не привыкла. – Всё бывает в первый раз, – за философствовал Шевцов. – Встань. Убрал руки, я поднялась со стула. Игнат быстро убрал всё со стола, буквально перетащил все в мойку. – Ложись, – скомандовал мужчина. – А может, лучше в спальню? – Где ты видела, чтобы массаж на кровати делали? Вздёрнула бровь и многозначительно посмотрела на эрекцию. – Отгадай, – буркнула я! – А масло у тебя есть? – Оливковое, первого отжима, – мечтательно произнёс Шевцов. – Мне его Костян из Италии привёз. Ложись, кому сказал! Рубашку, Мариш, сними. – Марианна. До сих пор запомнить не можешь? – Анна, Мари, Рина, Рианна, Мариша, Маруся… – СТОП! – закричала я. – Хватит коверкать моё имя! – Тогда сама выбери, как мне тебя называть во время секса! Задумалась. – Киса? Котёнок? Солнышко? Зая? Котя? – Мартышка? Поджала губы. – Ну, ты и зараза. – Кошечка ты моя, забирайся на стол, сейчас мяукать будешь. – Так и знала, что ты зоофил со стажем, – проворчала я, стягивая рубашку. Мне шлёпнули по попе и помогли забраться на мебель. Легла, распростёрла руки в стороны. Становилось холодновато. Ойкнула, когда почувствовала, как на спину полилось масло. Услышала, как Игнат разогревает ладони, и после почувствовала, как меня начали медленно, но основательно растирать. Прикосновения… Где-то словно взмах крыльев бабочки, где-то словно огненная лава… Разжигая, успокаивает. Касается тех мест, которые наиболее чувствительны: шея, поясница, ягодицы. Его руки мяли, гладили, проникали внутрь, возбуждали, заставляя немного дёргаться на столе, стонать во весь голос. Просить ещё, больше, сильнее… Доходить до грани и срываться с цепи. Игнат тихо смеялся, наслаждаясь моими метаниями. В мгновение его руки приподняли меня за талию и потянули тело на себя. В результате ногами стою, а грудью лежу на столе. Он стал тереться об меня членом, в присущей Игнату скрупулёзности. Медленно, размеренно, маняще и чертовски раздражающе. – Игнат, – прошипела я, – хватит дразнить. Меня шлёпнули по ягодице. – Хватит, когда я пожелаю, – хрипло рассмеялся, проникая в меня лишь головкой. |