Онлайн книга «День всех пропавших»
|
– Какова вероятность, что снег помешает раскопкам? – спрашиваю я, как только машина трогается с места. – Маловероятно; он падает потихоньку. Вот после следующей ночи, когда температура упадет и земля замерзнет, станет сложнее. Мы уже установили на месте оборудование. Хозяева дома в истерике. Брэн сжимает мою руку. Слава богу, что ни Фишер, ни я не пытаемся вовлечь мужчин в разговор. – Кто-нибудь выяснил нынешнее местонахождение родных Маккенны Латтимор? – Ее родители по-прежнему живут здесь – собственно, в том же доме: в тупике в конце улицы Эмилин, примерно в шести домах от Дэвиса. Вчера вечером мы побеседовали с ними. Они согласились ничего не рассказывать остальным родственникам до сегодняшнего дня и убедить их молчать, пока дело не всплывет в новостях. Но мы получили подтверждение из отделения в Атланте: тамошнее тело определенно принадлежит Маккенне. Все развивается стремительно. Так и нужно, но… черт возьми. Столько информации передается из города в город, и приходится прилагать столько усилий, чтобы держать все в секрете… Никогда не подозревала, что Омаха так близко к границе штатов. Дорога из аэропорта к центру города даже заводит на несколько минут в пределы Айовы. Оттуда добираемся до 480-й мили. Фишер мчится на всех парах через участок дороги, где идут строительные работы, на запад, к 80-й миле. – Улица Гаррисон находится на границе округа, – сообщает она, сворачивая с шоссе. – Дом прямо у дороги. Брэн смотрит в окно и прижимает к себе пакет из-под крекеров. Не знаю, как выглядит одеяло, которое мать дала ему для Фейт. Знаю только, что он не расставался с пакетом с тех пор, как мы прошли досмотр службы безопасности в Тампе. Не то чтобы Брэн когда-нибудь бывает особенно болтлив, однако непривычно и тревожно видеть его настолько молчаливым. Причины понятны, но все равно он кажется чужим. Фишер паркуется на улице возле почтового ящика – так что теперь добраться до него другим автомобилям будет крайне затруднительно. – Хозяева решили не присутствовать при раскопках, – говорит она, когда мы выбираемся из машины. – Не скажу, что я сильно огорчена. – Стерлинг? Это ты? Озираюсь и вижу обладательницу голоса в дверном проеме. – Лангслоу? Что ты делаешь в Омахе? Она сбегает по ступенькам и сгребает меня в объятия, буквально отрывая от земли: – Мужа перевели сюда в прошлом году. Через несколько месяцев я последовала за ним. Остальные смотрят на нас терпеливо. Слишком терпеливо. – Мы с Лангслоу вместе работали в Денвере, – поясняю я. – Не виделись с тех пор, как я попала в Куантико. – Мелкая честолюбивая нахалка, – ласково произносит Лангслоу. – Итак, вчера вечером мы немножко обыскали дом и нашли кое-что интересное. – Внутри? – Подвал оборудован не до конца. Мы подумали, что держать пленницу там было бы логично. В одном месте обнаружили отошедшую от стены древесно-стружечную плиту… Она протягивает пакет с вещественными доказательствами: внутри – несколько карманных записных книжек. Страницы пожелтели от времени, края загнулись и осыпались, однако на выцветшей пятнами синей обложке одной из книжек большими буквами черным маркером выведено имя. Фейт Эддисон. Брэн ловит ртом воздух. Я – к черту профессионализм – наклоняюсь к нему и обхватываю за талию, не давая упасть. Карван поддерживает с другой стороны. Фишер заслоняет Лангслоу, рыжая макушка оказывается на уровне ее локтя: последнюю трудно назвать низкорослой. – Агент Эддисон здесь не на службе, а чтобы засвидетельствовать, что нашли его сестру. – А, черт… Мне очень жаль. Теперь Лангслоу прижимает пакет к себе, а не размахивает им в воздухе. – Мы лишь бегло просмотрели дневники. Насколько успели выяснить, девочка, похоже, послушно притворялась Лизой для Дэвиса, но прятала эти записные книжки, которые были ей нужны, чтобы не забывать, что она – Фейт. Очень умная девочка. Уверена… уверена, рано или поздно их отдадут вам. Если хотите. Привет, босс. Я киваю. – На заднем дворе все готово? – Да. Ворота вон там. Лангслоу уклоняется от руки Фишер и спешит вперед – наверное, предупредить остальных о присутствии родственника погибшей. Рядом с высоким крыльцом стоят металлические качели, прислоненные к двухэтажному пластмассовому домику для игр. Сразу за столбом с качелями двор резко спускается по направлению к забору, а дальше за ним – улица Гаррисон. Учитывая угол наклона и высоту ограды, вполне вероятно, что Фейт похоронена там, где георадару трудно развернуться. Единственный ровный участок двора легко разглядеть со стороны дороги при дневном свете, и даже самые нелюбопытные соседи заметят, если будете рыть землю посреди ночи. Чтобы не вызывать подозрений, Дэвису явно пришлось похоронить свою жертву подальше, на невысоком холме. Когда мы подходим, агенты и техник здороваются с Карваном и почтительно кивают остальным. Это сотрудники Сачина. Некоторые смотрят на него с искренним сочувствием – уверена, все они в курсе, почему Карван не работает над этим делом. Сачин обнимает Брэна, кладет руку мне на плечо и слегка подталкивает: – Вперед, Элиза. Действуй. Мы о нем позаботимся. Смотрю на Брэна, тот кивает. Черт. Ненавижу такие ситуации. Я отхожу, а Иан занимает мое место и начинает о чем-то мягко говорить с Эддисоном. Направляюсь к женщине-кинологу и останавливаюсь на почтительном расстоянии, чтобы не толпиться и не встревожить сидящую рядом с ней немецкую овчарку. – Привет. Я агент Стерлинг. – Я лейтенант Уотерстон, а это полицейский Фуриоса [88]. Смотрю на собаку. Та громко зевает, высунув язык. На лапах темно-синие бахилы – от холода и сырости. – Мне нравится это имя. – Она кусала всех приближающихся к ней тренеров-мужчин, а на меня ни разу не зарычала. Подходящее имя. – Натаскана на кости? – Да, мэм. Когда стало известно, как долго здесь, скорее всего, пролежало тело, то для выполнения задания выбрали именно нас. – А нюх от холода не потеряет? – Сейчас нормально. Холодного ветра здесь почти нет – двор маленький, а для снегопада пока слишком тепло. Если не провозимся много часов, с нюхом проблем не будет. – Пожалуй, стоит начать вдоль задней ограды, где не работает георадар. Этот участок не видно со стороны дороги. – Так и сделаем. Вставай, Фуриоса. Собака повинуется и отряхивается – с крупа и с хвоста слетают снежинки. |