Книга Священная, страница 36 – Синтия Хэнд

Мама умирает, и мне трудно думать о чем-то еще.

И в какой-то мере мне все еще не верится, что это правда.

Неожиданно что-то ударяется в мое окно. Я вздрагиваю и открываю глаза. По стеклу вниз скользит комок снега. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять: кто-то кинул снежок.

Я вскакиваю с кровати и открываю окно как раз в тот момент, когда второй снежок летит по воздуху. И мне приходится уворачиваться от этого снаряда, чтобы не получить в лоб.

– Эй! – кричу я.

– Прости, – доносится голос Кристиана со двора. – Я не хотел попасть в тебя.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Пытался привлечь твое внимание.

Выглянув наружу, я смотрю на подъездную дорожку и вижу там его блестящий черный пикап.

– И что ты хотел?

– Вытащить тебя из дома.

– Зачем?

– Ты просидела тут целую неделю, – прищурившись, говорит он. – Хватит киснуть, пора выбраться отсюда. Тебе нужно немного развеяться.

– И ты решил стать мои проводником в мир веселья?

Он улыбается.

– Так и есть.

– И куда ты меня повезешь? При условии, что я соглашусь на это безумие.

– На гору, конечно.

На гору. Словно в округе есть только одна гора. Вот только от этих слов мое сердце начинает биться быстрее.

Потому что я знаю, что он имел в виду.

– Доставай свое снаряжение, – продолжает он. – Мы едем кататься на лыжах.

Да, я не могу отказаться от предложения покататься на лыжах. Это мой наркотик. Примерно через час мы с Кристианом болтаемся на подъемнике над заснеженным склоном, сосем конфетки «Джоли Ранчер» с вишневым вкусом и смотрим, как лыжники катятся вниз с горы. Как же классно оказаться на такой высоте, ощущать, как холодный ветер ударяет в лицо, и слушать скрип снега под лыжами. Это просто божественно.

– Вот она, – говорит Кристиан, и в его взгляде виднеется нечто похожее на восхищение.

– Ты о чем?

– Об улыбке. Ты всегда улыбаешься, когда катаешься на лыжах.

– С чего ты взял? – возмущаюсь я, хотя прекрасно знаю, что это правда.

– Я наблюдал за тобой в прошлом году.

– Понятно. А когда ты участвуешь в гонках, то всегда так забавно кривишь рот.

Он потрясенно смотрит на меня.

– Неправда.

– Правда-правда. Я тоже за тобой наблюдала.

Подъемник, гремя, проезжает между одной из вышек. Снизу доносятся крики нескольких лыжников. Я отворачиваюсь от пронзительного взгляда зеленых глаз Кристиана. Помню, как радовалась в прошлом году, когда по счастливому стечению обстоятельств мы оказались с ним вместе на подъемнике и нам впервые удалось по-настоящему поговорить.

Вот только сейчас мне совсем не хочется разговаривать.

Он чувствует мою отстраненность или, возможно, видит ее в моих мыслях.

– Ты можешь поговорить со мной, Клара.

– А не проще ли тебе прочитать мои мысли?

На его лице мелькает мрачная тень.

– Я влезаю в твою голову не по своей прихоти.

– Но ты вполне можешь это сделать.

Он пожимает плечами.

– Мой дар непредсказуем, когда дело касается тебя.

– Может, тебя это удивит, но жизнь сама по себе непредсказуема, – говорю я.

Он отводит взгляд и стряхивает снег с лыж. Мы молча смотрим, как он летит на землю.

– Знаешь, чтение мыслей не назовешь подарком судьбы. Тебе бы понравилось идти по школьному коридору и точно знать, что все вокруг о тебе думают?

– Это отстойно.

– Но с тобой все по-другому, – говорит он. – Иногда ты просто неосознанно передаешь мне мысли. И я не знаю, как заблокировать их. А может, и не хочу этого.

– Ну, это нечестно. Ведь мне никогда не узнать твоих мыслей. Ты – мистер Загадка, которому всегда известно больше, чем мне, но при этом ты ничем не делишься.

– Когда ты оказываешься рядом со мной, то большую часть времени желаешь, чтобы я ушел.

– Кристиан, – выдыхаю я.

– Если ты так хочешь узнать, о чем мои мысли, просто спроси меня об этом, – говорит он. – Но мне показалось, что тебе это совершенно неинтересно.

– Эй, мне интересно, – протестую я, вот только это не совсем так.

Потому что я не хочу представлять, каким было бы наше будущее, если бы мы с Такером не полюбили друг друга. Не хочу ощущать то, что Кристиан заставляет меня испытывать: смущение, страх, возбуждение, вину, тоску, осознание себя и всех наших чувств, будто у него есть волшебная сила, которая, как по волшебству, позволяет включить мою эмпатию. И даже если это правдивые эмоции, мне не хочется знать о них. Не хочется нуждаться в нем.

– Мне, черт побери, интересно, в чем заключалось мое предназначение, – продолжаю я. – Почему никто не может сказать мне: «вот твоя цель, иди и сделай вот это»? Неужели я слишком о многом прошу? И где пропадал Джеффри в ночь пожара? И что за таинственный парень у Анджелы? Мне хочется знать, почему Чернокрылый влюблен в мою мать и в чем заключалось ее предназначение. Почему, даже зная о скорой смерти, она не говорит мне об этом? И если ты сейчас скажешь, что она делает это, чтобы защитить меня или ради моего блага, то я столкну тебя с подъемника. Может, это какое-то наказание за то, что я не выполнила собственное предназначение? И это вновь возвращает нас к вопросу о том, в чем именно оно заключалось. Потому что мне сильно, безумно сильно хотелось бы это понять.

Кристиан качает головой.

– Ничего себе.

– Вот и я о том же.

– Так, значит, у Анджелы есть таинственный парень… – говорит он.

– О, черт, мне не следовало этого говорить.

– Нет, как раз таки следовало. Молодец, что сказала, – смеясь, добавляет он. – Я никому не проболтаюсь. Хотя теперь меня гложет любопытство.

– Никогда не умела хранить секреты, – застонала я.

Кристиан поворачивается ко мне.

– Не думаю, что это твое наказание.

– Нет?

– Слушай, я тоже не знаю, каково мое предназначение, – говорит он, и в его голосе слышатся ласковые нотки. – Но если бы у тебя не появились видения о пожаре, ты бы не приехала в Вайоминг. И мы бы сейчас не сидели на этом подъемнике. А если бы твоя мама рассказала о собраниях общины раньше, то ты бы появилась там еще весной, и мы бы узнали друг о друге еще до пожара. Так что все бы сложилось по-другому, верно?

Да, все бы сложилось совершенно по-другому. Мы бы знали, что не должны спасать друг друга, и не сомневались бы, что за нашей встречей в лесу кроется нечто иное. Вот только к чему бы это нас привело? Полетела бы я спасать Такера, несмотря на это?