Онлайн книга «Бесконечная шайка»
|
— Убью тебя, — в отчаянии пригрозила я сыну. — В конце концов, кто у меня выпросил эту доску? Делай что хочешь, но разыщи своего Клекота! — Не могу я все время отпрашиваться с работы! — возмутился ребенок. — Придется побегать по отделам кадров. А отпуск на розыски Клекота мне не дадут. Я уже расспрашивал парней, никто не знает. У меня палец болит, столько кручу телефон! Позвони ты. Я открыла было рот, чтобы дать достойный ответ этому паршивцу, но вовремя вспомнила, что родители должны расплачиваться за недостатки в воспитании детей. По телефону узнать ничего не удалось, пришлось съездить и на комбинат «Варшава», и в «Жерань». Клекот там нигде не фигурировал. Посовещавшись с сыном, мы наметили другие родственные предприятия, и в отделе кадров одного из них мне наконец посчастливилось. Среди дамского персонала в отделе кадров этого завода выделялся, как единственный орешек в булке, сотрудник мужского пола, чрезвычайно услужливый и разговорчивый. Услышав, о ком я спрашиваю завкадрами, он сорвался со своего места и бросился к нам с криком: — Клекот! Я его знаю! Он работает у нас! А вы его родственница? На всякий случай я ответила уклончиво, давая понять, что почти родственница. — Ах, как мне неприятно! — выкрикивал неугомонный кадровик. — Ах, как пани не повезло! Только умоляю вас — пожалуйста, не волнуйтесь. Я испугалась: — Езус-Мария! Он умер? — Да нет, нет, говорят, ему уже лучше! Попал под грузовик, но выкарабкается, верьте мне, выкарабкается. Узнав, что пострадавший Клекот находится в отделении травматической хирургии в больнице на Белянах, я немедленно отправилась туда. Больница мне знакомая, и у, меня даже давно был разработан метод, как проникать к больным, не дожидаясь дня посещений. Сын, с которым я созвонилась, ждал меня у входа. Нужную нам палату на четвертом этаже мы нашли легко. Кадровик сказал — Клекот лежит у самого окна, справа. Надо же, какие бывают кадровики! Палата оказалась на шесть человек, все койки были заняты. Мы с сыном робко прошли через всю палату к окну и, обескураженные, остановились у койки справа. — Это он? — шепотом спросила я. — А мне откуда знать? — обиженно шепнул в ответ сын. — Я ведь не Святой Дух! И в самом деле, вряд ли родная мать могла бы узнать сына в лежащей на кровати фигуре. Нога на вытяжке — это еще мелочи. Ногу как раз можно было различить, все же остальное было так замотано бинтами, что представляло один большой снежный монолит. Возможно, для дыхания где-то в районе носа оставлена дырка. И все. Как тут определить, что это за человек и что он сейчас делает? Может, как раз спит? Толкнув сына в бок, я прошептала: — Скажи ему что-нибудь! Спроси, это он? — Эй, привет! — неуверенно произнес сын. — Ты Клекот? Белая глыба вроде немного пошевелилась. Оказывается, для рта тоже оставлено отверстие, потому что оттуда прошуршало с явным любопытством: — Привет, а кто там? — Я, — ответил сын. — Скажи, ты Клекот или нет, а то тебя не узнаешь. — Ясно, Клекот, — возмущенно отозвалась глыба, — а что? — Это же надо, как тебя угораздило! — посочувствовал сын. — А где ты сейчас живешь? — На Коженевского. Слушай, а ты кто? Что-то я никак не признаю. — Роберт я. — Какой Роберт? Не знаю я никакого Роберта. — Да ты что, память отшибло? Роберт я, ты меня знаешь. — Чтоб мне лопнуть... А откуда я тебя знаю? — Нешто я помню? — возмутился сын. — Со школы еще. А потом, года два назад, мы с тобой еще вместе халтуру делали. Ну, вспомнил? Глыба долго молча вспоминала, потом прошуршала: — Первый раз слышу. Что за халтура? — Ну, для ресторана в мотеле, мы с тобой оба там вкалывали. Вспомнил? Глыба опять посомневалась, потом решительно заявила: — В жизни никогда такого не делал! — Совсем память потерял! — разозлился сын. — Слушай, а может, это не ты? Ты Клекот? — Да Клекот я! По фамилии Марцысяк? А зовут тебя Анджей? — Какой Марцысяк? — уже громким голосом произнес больной. — Фамилия моя Клекот, а никакого Анджея Марцысяка я не знаю! — Да нет же! — настаивал сын. — Ты Клекот Марцысяк, а зовут тебя Анджей! — А пошел ты! — совсем разозлился больной. — Я лучше тебя знаю, как меня зовут! В полном молчании и с большим интересом слушали этот захватывающий диалог остальные пятеро пострадавших. Я тронула Роберта за плечо. — Извините нас, проше пана, — громко обратилась я к белой глыбе. — Произошла ошибка, мы приняли вас за другого. Разрешите пожелать вам скорейшего выздоровления и... — А это кто там еще? — рассвирепела глыба. — Что за холера, какие-то посторонние повадились ходить... Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, я повернулась и выбежала из палаты. Роберт догнал меня на лестнице. — Мать, это не он, — открыл сын Америку. — Нет, я все-таки тебя убью! — только и могла я произнести. — Так как же зовут твоего Клекота? — Какого Клекота? — Боже, дай мне терпения! Не этого же, а того, твоего! Которого мы ищем! — А, того. Ты ведь слышала — Марцысяк. — А я бегаю по учреждениям и спрашиваю про Клекота! Чтоб тебе лопнуть! — Я думал, ты знаешь, Клекот — это прозвище. — Откуда мне знать? Только и слышу — Клекот, Клекот, я решила, что это фамилия. Откуда вообще взялось такое прозвище — Клекот? — А я знаю? Так его с детства прозвали. Да ты не сердись, я думал, ты знаешь. А ты, значит, спрашивала его в кадрах как Клекота? Никогда в жизни я не была так близка к тому, чтобы стать убийцей собственного сына. А Роберт вечером рассказал все старшему брату, чтобы и он порадовался, и я слышала, как оба моих сына в своей комнате покатывались от смеха. Пришлось еще раз нанести визит сестре нашего Клекота, и я заставила Роберта сопровождать меня. На сей раз милое дитя бегало по квартире с машинкой на палочке. Машинка издавала из себя звуки, которым жестяная дудочка и в подметки не годилась. Тут уж всякий разговор с мамой ребенка исключался. Грохот на мгновения стихал, когда дитя убегало в прихожую, но эти мгновения были слишком краткими, мне удалось лишь выяснить, что сестра Клекота что-то слышала о чертежной доске и что с этой доской что-то случилось. В голове не только вертелись, но и крепли преступные мысли относительно того, что некоторых сыновей таки следует убивать. |