Онлайн книга «Клин клином»
|
На его угрозы касательно моей репутации я обратила ноль внимания, пусть себе трезвонит во все колокола, такая напраслина ко мне не пристанет. Мои знакомые в ответ только животы надорвут со смеху либо просто постучат пальцем по лбу. Сколько я ни ломала голову над загадочным этим делом, меня не покидало ощущение, что я скольжу по поверхности, а суть остается сокрытой во мраке неизвестности. Когда я позвонила подруге, которую держала в курсе, и поделилась с нею последними новостями, ее взяла оторопь не меньше моего. Собравшись с мыслями, подруга сказала: – Дорогая моя, я вижу лишь одно объяснение: у этого типа не все дома, налицо ярко выраженная мания преследования. – Мне такой вариант тоже приходил в голову, ну а вдруг тут совсем другое? Не будем упрощать. На манию всегда успеется списать, придумай что-нибудь поинтересней. – Ну что тут можно придумать? Хотя погоди... – Ну? – Погоди, не мешай... Он стал скандалить сразу же, как ты позвонила? А что, если он был тогда не один? – Полагаешь, коротал время с подружкой? – Не знаю... Но вполне вероятно. – Ни о каких подружках я не слышала. Он меня уверял, что никого у него нет, а раз так, с чего вдруг такая паника? – Дурочка. Мог ведь мужик соврать? – Соврать? А зачем? – Мало ли зачем. Но если это так, то ничего удивительного... – Слушай, я еще раз тебя прошу, не записывай его в идиоты. Я ведь ему польским языком сказала, что попала к нему по ошибке. Любому мало-мальски нормальному человеку этого вполне достаточно. – Пожалуй. А если он тебя узнал и решил, что ты его расшифровала? – Вот-вот. Представь себе такую ситуацию. Сидишь ты себе с мужчиной, наслаждаешься своим счастьем, и вдруг тебе звонит третий лишний, которого тебе вовсе даже незачем афишировать. Как бы ты себя повела? – Ошиблись, мол, номером. Нету тут таких, и точка. Упиралась бы хоть до утра. – А потом? – Созвонилась бы с ним сразу же, при первой возможности. На рассвете, в пять, четыре утра, когда угодно. Так, мол, и так, будь умницей, не разбивай моего счастья. И только потом, окажись он упрямой скотиной, попыталась бы защищаться как-нибудь иначе. – Ну вот видишь. А он, значит, заранее решил, что я упрямая скотина. Чему тут удивляться, если у меня, как выяснилось, полный джентльменский набор всех мыслимых пороков. – Небось и на руку нечиста? – Не знаю, не успела уточнить. Хотя нет, до полного набора надо бы еще подвизаться в сводничестве, шпионаже, наркомании.., контрабанде. Нет, окончательно меня еще не охаяли. Серьезное упущение. – Постой, мне кое-что пришло на ум. Что он такое говорил.., ну, насчет того, что умеет ограждать себя от особ такого пошиба? – Да уже, мол, имел дело с подобными... – А если он и правда всю свою жизнь вращался в таком кругу? И никогда не сталкивался с обыкновенными людьми? Ох, дорогая моя, я начинаю глубоко ему сочувствовать!.. – Поди теперь разберись. Может, надо было выразить ему искреннее соболезнование, а не разыгрывать глупые шутки? Может, это просто несчастный человек, которому катастрофически не везет с женщинами? – Как бы там ни было, но тут он крупно обознался. А вообще, раз он вот так, не проверив, дал волю гнусным подозрениям, значит, дрянь мужик. И где его чувство юмора? – Чувство юмора – оно избирательно. У каждого из нас найдется такой пунктик, где чувство юмора напрочь отказывает. Вспомни, одно время и у меня был такой. Может, у него этот пунктик – собственная его персона? – Тогда я ему не завидую... После почти часового обсуждения мы не пришли ни к какому выводу. Перебрали множество гипотез, да что толку, когда неизвестно, какая из них соответствует действительности. Наконец мне это гадание на кофейной гуще осточертело. Я попрощалась, приняла ванну и, выключив свет, забралась под одеяло. Приемник еще работал, освещая комнату слабыми бликами. Точно так же, как в тот вечер... И внезапно в голове у меня прояснилось. Я смотрела на светящийся ящик и чувствовала, как по спине у меня забегали мурашки. Видела я не приемник, а себя – его глазами. Ну да, иного и быть не могло. Что еще он мог про меня подумать, если вела я себя совершенно не так, как пристало любой нормальной женщине? Если вместо того, чтобы смертельно оскорбиться на отсутствие каких-либо объяснений, я добивалась с ним встреч! И как это я сразу не сообразила! Немудрено, что моральные мои качества показались ему ниже всякой критики. Что ж, его право, бог с ним. Какие у меня могут быть претензии? Зато теперь хоть в чем-то разобралась. Остальное так навек и пребудет от меня за семью печатями. На следующий день я занялась ремонтом квартиры. Начала со штукатурки, и недавние бурные события стали тускнеть в клубах пыли. Три мужика немилосердно долбили стены, а я тем временем предавалась молитвам, испрашивая у святых угодников хоть немного терпения для соседей. Лицезреть мужика, в башмаках восседавшего в моей ванне на грудах штукатурки, было выше моих сил, я ретировалась в комнату и только поэтому расслышала звонок. Я прикрыла дверь и взяла трубку. – Могу я поговорить с пани Иоанной Хмелевской? – спросил мужской голос. – Я у телефона. – Я звоню вам по поручению моего друга, вашего знакомого. У меня не возникло никаких сомнений, о ком идет речь, но я вежливо осведомилась: – Будьте добры, уточните, какого знакомого вы имеете в виду, а то у меня их много. – Того, с кем вы поддерживали знакомство по телефону. Как я понимаю, далее телефонных контактов дело не зашло. – А не назвать ли вам попросту фамилию этого человека? – Пока не хотелось бы. Меня уполномочили кое-что вам сообщить, но не по телефону, а лично. Не могли бы мы условиться о месте и времени встречи? – Я так понимаю, вы знаете, кому звоните. Не мешало бы и вам представиться. – С огромным удовольствием, но.., при встрече. – Что ж, вольному воля. Я уже привыкаю к той таинственности, которая меня окружает благодаря вашему другу. – Сдается мне, таинственность напускаете вы сами... – Чего?! – (Господи, еще один белены объелся!) – Позвольте с вами не согласиться... – Простите, но я в курсе всей этой истории и знаю, что сумятицу учинили вы. Впрочем, лучше объясниться с глазу на глаз. Где и когда? Сегодня, пожалуй, уже поздно? Я невольно взглянула на часы. Было полдесятого. – Надеюсь, четверть первого ночи вас не устроит? – съехидничала я. – В четверть первого? Почему именно четверть первого? – Его голос выражал явное удивление и даже недовольство. |