Онлайн книга «Бриллианты шталмейстера»
– Ну что, довольны? – спросил шталмейстер, вставая. – А вы знаете, я и себе этим рассказом душу облегчил, будто и впрямь исповедался. Ну, пора и честь знать, не смею больше навязывать вам свое общество. Сказав это, Давыдов протянул Кунцевичу руку. Тот вытащил из-под одеяла свою и неожиданно крепко ответил на рукопожатие. В глазах генерала промелькнула тревога. В это время двери стоявшего в комнате шкафа распахнулись, и оттуда вывалился краснолицый господин в жилетке и рубашке с засученными рукавами. Вслед за ним из шкафа вышел еще один полуодетый субъект, державший в руке карандаш и блокнот. – Однако я щуть не умер от недостаток фоздух, – сказал он, убирая карандаш в карман жилета. – Вы все слышали, господа? – спросил Кунцевич, садясь на кровати. – Все было прекрасно слышно, ваша затея со стетоскопом полностью себя оправдала, – ответил поднявшийся с пола краснолицый, демонстрируя докторскую слуховую трубку. Кунцевич меж тем тоже встал. – Разрешите я представлю вам этих господ, ваше превосходительство. Тот, что выпал из шкафа первым, – репортер столичной «Петербургской газеты», господин Чижиков. Второй – месье Доро, представитель парижской «La Croix». Вы исповедовались в присутствии трех свидетелей. Надо ли говорить, что я абсолютно здоров и покушение на меня было инсценировкой, частью расставленной вам ловушки. За десять лет сыскной службы я нажил много врагов, но приобрел не меньшее количество друзей, которые помогли вывести вас на чистую воду. Итак. Я – должностное лицо полиции, двое других присутствующих в этой комнате господ – представители свободной прессы. И если на нас с господином Чижиковым вы еще каким-то образом можете надавить, то господин Доро вне вашей власти. – Я сегодня же буду передавать матерьяль в мой журналь, – с достоинством произнес француз. Генерал молчал, сжав кулаки и поигрывая желваками. – Я арестован? – спросил он. – Нет, – сказал Кунцевич. – Арестовывать я вас не имею права – убийство совершено на территории Франции, а власти Республики не присылали нам никакого официального запроса. Что касается кражи, то, как вам известно, дело прекращено по заявлению потерпевшей. – Тогда к чему весь этот спектакль? – побагровел шталмейстер. – Я просто хотел воззвать к вашей совести. Да и общество должно узнать, какие-такие бывают шталмейстеры. Впрочем, последнее необязательно. – Деньги? – спросил Давыдов с явным облегчением. – Ага, видал я денег от вашей семейки! Все свои сбережения на вас извел. – Я компенсирую. – Заманчиво, но нет, не могу-с. Коли с вас сейчас мзду возьму, то потом спать плохо буду. – Так чего же вы хотите? – Я, как и вы, дворянин, ваше превосходительство. А у нашего сословия издавна существует выход из подобного положения… Ну а про покойника, как известно, или хорошо, или ничего. Давыдов молча посмотрел на Кунцевича и вышел, хлопнув дверью. – Постой, ты что, обещал ему ничего не публиковать, если он застрелится? – спросил Чижиков. – Это что ж, все мои труды – коту под хвост? Зачем я тогда столько времени в шкафу просидел? Я до сих пор до конца разогнуться не могу! Нет, Мечислав Николаевич, уволь, я от такого репортажа отказываться не намерен! – Можно подумать, твой редактор опубликовал бы этот репортаж. Не смеши меня, Витюша. – Но… – Никаких «но». Ты со мной хочешь дальше работать? Если да, то в случае смерти его превосходительства должен обо всем, что сегодня услышал, забыть. – Да, но месье Гуттентаг его полностью изобличает! И об этом пишут все европейские газеты! – подал реплику француз, который вдруг стал говорить по-русски безо всякого акцента. – Что за дело русскому генералу до европейских газет и слов какого-то пруссака? – усмехнулся Кунцевич. – Мало ли о чем они врут, стремясь дискредитировать русского офицера? А вот собственное чистосердечное признание, да еще в присутствии иностранного журналиста – дело совсем другое! Поэтому и ты, Савелий, – обратился Кунцевич к французу, – должен будешь обо всем забыть. – Да, но мой долг журналиста! – возмутился человек со столь необычным для француза именем. – Сава! Не зли меня! Да и себя побереги. Ты хоть и для французской газеты пишешь, а подданство пока не поменял, так что добраться до тебя им, – здесь Кунцевич поднял глаза вверх, – будет несложно. Вечером этого же дня Давыдов застрелился. О его признании так больше никто и не узнал. Кунцевич пошел на поправку и через три недели уже вышел на службу. Покушавшегося на него так и не нашли. Чулицкий пытался было задавать по этому поводу своему подчиненному разные каверзные вопросы, но после разговора с представителем Императорской Главной квартиры быстро успокоился. Белое золото
«В настоящее время усилился и пустил глубокие корни особый род преступных злодеяний, мелких и крупных, называемых хулиганством. Распущенность хулиганов не имеет границ: они разрушают ограды, заборы, ломают на кладбищах кресты, истребляют сады и огороды, особую свирепость проявляют над животными, которых истязают и убивают. Вместе с тем не дают пощады и людям, проявляя против них особую злобность, а нередко и надругательство: людей избивают, а иногда зверски умерщвляют. Пьянство, разврат и дикий разгул – их жизненная сфера. Недавно шайка хулиганов человек в тридцать напала – трудно поверить – на пожарную часть на Петербургской стороне. Серьезно ранили нескольких служителей и пытались разбить ворота пожарного двора. Пришлось служащим отстреливаться и просить градоначальника о принятии мер против таких безобразий. Чуть ли не ежедневно в городские больницы привозят по нескольку человек с колотыми и резаными ранами, нанесенными хулиганами. Все это происходит в столице Российского государства». (Из газет.) Глава 1
Труп на Петербургской стороне Пролетка свернула с Большого проспекта на Гатчинскую и, миновав несколько домов, остановилась. Кунцевич расплатился с извозчиком и вошел в услужливо распахнутую дворником калитку. Рядом уже семенил местный сыскной надзиратель. – Мужчина, лет сорока, два ножевых – в бок и по горлу. Ни денег, ни часов, ни документов. Апаши [18], ваше высокоблагородие, чтоб им пусто было! – Убитого дворник нашел? – Да-с. В половине шестого. – Здешний жилец? – Нет, дворник его не узнал. – А как же он мимо него прошмыгнул? |