Книга Эйвери: тройной отбор, страница 46 – Екатерина Романова

В ее глазах сверкнул ядовитый огонь ненависти и, чует сердце, она бы меня ударила, не стой позади нас конвой из королевской стражи.

– Ты не сможешь долго его обманывать, – сказала негромко. – Все равно ведь не дойдешь до конца отбора. А он думает, что любит тебя. Ренальд достоин узнать правду.

– Ты издеваешься? – прошипела Агата, говоря тише, чтобы стража не услышала. – Я могу стать королевой! Променять это на судьбу жены королевского лекаря? Да надо быть полной идиоткой! – она снова метнула взгляд на гвардейцев, явно сожалея, что у нашей беседы есть свидетели. – Если кому-то расскажешь, я сделаю так, что ты вылетишь с отбора в два счета!

– Я не держусь за место, – пожала плечами и Агата осеклась.

– Знаешь. Друг моего отца – смотритель арема Тоудли. Кажется, ты оттуда родом. Я могу сделать так, – она щелкнула пальцами перед моим носом, – и твоя семья лишится всего, что имеет.

– Не нужно меня шантажировать. Ты в любом случае потеряешь больше, чем я. Ты потеряешь любовь замечательного мужчины и корону, а я – всего лишь деньги. Мы заработаем снова. Нашей семье не привыкать начинать жизнь с нуля.

– Но, – Агата беспомощно хватала ртом воздух, пытаясь найти аргументы.

– Я не расскажу Ренальду. Но лишь потому, что он заслуживает узнать правду от тебя. Признайся ему, Агата. До финала. Иначе это придется сделать мне. В любом случае, смирись с тем, что королевой тебе не стать. Участь любимой жены королевского лекаря и матери двух детей куда лучше участи предательницы и интриганки, вся жизнь которой – сплошной обман. Подумай о том, что делаешь, Агата. И о том, чем хочешь пожертвовать ради денег.

Я перевела взгляд на ее живот, в котором зародилась новая жизнь. Мне жаль, что малышу досталась такая мать, но богам виднее.

Развернулась и, не слушая крики в спину, вернулась к гвардейцам. Они молча обступили меня со всех сторон, и повели вперед по коридору.

– Вас осмотрел лекарь? – спросил коротко стриженный эйсфери, который, должно быть, главный среди моих конвоиров.

– Осмотрел и счел состояние сносным. Я бы хотела поскорее завершить все процедуры и вернуться в покои.

Мужчина усмехнулся и промолчал. Некоторое время мы шли по коридорам замка, но вскоре дошли до лестницы, и мне показалось, что спуск длился бесконечно. Мы миновали первый этаж и даже подземный, где расположены хранилища и погреба, мы спустились ниже этажа с бункерами, которые построены на случай осады. Там, куда мы опустились, почти не было света и воздуха, только плесень, сырость и запах безнадежности.

В том, что мы оказались в тюремном подземелье, я уже не сомневалась.

– Господа, – стараясь сохранить спокойствие, произнесла я. – Объяснитесь, что происходит?

– Именем короля Таврии вы, Эйвери Ромер, обвиняетесь в государственной измене, попытке убийства его высочества и пособничестве мятежникам, – с этими словами двое стражников довольно грубо втолкнули меня в пустую камеру, внутри которой из удобств имелась лишь дырка в полу и деревянная кровать с пучком соломы. Солому, впрочем, быстро сгребла сухими ручонками беззубая старушка из соседней камеры.

Я не до конца понимала, что происходит. Даже, когда перед моим носом щелкнул железный замок, и сверкнула вязь неизвестных магических символов, полагала, что все это – бредовый сон.

– Это какая-то ошибка. Я требую аудиенции с королем, я требую присутствие Ренальда!

Мужчина едко усмехнулся и обернулся на шаги. Сердце затрепетало в надежде, что сейчас войдет Рен и прикажет меня отпустить. Но это оказался не принц. Увидев посетителя, я в страхе отступила на несколько шагов назад, особенно, когда эйсфери довольно улыбнулся.

– Оставьте нас. Я проведу допрос самостоятельно.

– Не положено. Я должен оставаться на посту, – ответил один из стражников.

– Хорошо. Остальные – прочь, – холодно приказал Эмирек, подходя ближе к моей камере. – Что, птичка, попалась?

Я испуганно заозиралась. Помощи ждать неоткуда. Справа и слева такие же клетки с узниками. Кто-то стонет, кто-то мычит, кто-то воет от боли или безумия, а кто-то молчит, глядя в одну точку. Неподалеку стол, за которым, погруженный в бумаги, сидит тот самый гвардеец, которому не положено покидать пост. А прямо передо мной, в каком-то полуметре от решетки, довольный жизнью и собой, холеный, едко пахнущий кедром и сандалом эйсфери.

Мне никто не поможет. Значит, надеяться остается только на саму себя.

– Решили воспользоваться моим положением? – спросила осторожно, расправляя плечи. Не стану показывать свой страх. Пусть не надеется, что получится упиваться зрелищем.

– Как же плохо вы обо мне думаете! – мужчина поцокал языком и заложил руки за спину.

– Не льстите себе. Я не думаю о вас вовсе.

– Напрасно ты так со мной, – отрезал Эмирек. – Я – единственный твой лучик света в этом царстве тьмы, безнадежности и кошмара. Спроси хотя бы у своей соседки, которая здесь уже тридцать лет.

Я посмотрела на ту старушку, что забрала мой пучок соломы. Сейчас она с остервенением жевала его, глядя на меня безумными желтыми глазами. Безумными… Они лихорадочно блестели. За тридцать лет в этом месте можно и правда сойти с ума. Что такое тридцать лет? Это больше, чем я уже прожила… За соседней камерой виднелись ряды других решеток. Сколько их здесь – даже навскидку не сосчитать.

– За что они сидят? – спросила дрогнувшим голосом.

– Это место создано специально для предателей. И, если думаешь, что Ренальд найдет тебя здесь, то лучше сразу отринь надежду. Это тайная тюрьма, о которой известно исключительно королю. И все, кто здесь работает, подчиняются его величеству и только. Осознала всю пикантность ситуации?

– Осознала, что мои суждения о вас ошибочны, – я встретила ехидный взгляд Эмирека открыто и даже с вызовом. – Вы оказались еще хуже, чем я предполагала.

Эйсфери притворно вздохнул и пожал плечами.

– Что ж. Почти уверен, что переживу. Позволь рассказать, что тебя ждет. Мне, конечно, не терпится перейти к той части, где мы будем предаваться утехам, – мужчина облизнул губы, глядя в вырез моего декольте. Сложила руки на груди и стиснула зубы. – Но сперва необходимо добиться от тебя признаний.

– Признаний в чем? Что вы мне омерзительны? Что сможете потешаться надо мной только в одном случае: если я буду без сознания?

– Признаний в инкриминируемых преступлениях, – будничным тоном заметил Эмирек, почесывая шею. – Видишь ли какое дело. Чем быстрее ты во всем сознаешься, тем быстрее тебя оставят в покое. Понятное дело, ни о каком замужестве речи уже и быть не может, но твоя жизнь здесь тоже вполне может стать сносной. У тебя появится заступник, хорошая камера, кровать, защита от соседей. К тому же, каждый день будет мужчина. Если хочешь, иногда по ночам мы будем выходить на прогулки. Могу даже устроить тебе книги или, не знаю… вышивку?