Книга Невеста Чёрного Змея, страница 105 – Екатерина Оленева

– Я вижу.

Сквозь забытье, как через воду тянулись события. Она смутно помнила, как расставила ноги и забыв о стыдливости, которую полностью с трудом никогда подавить не удавалось, подчинялась указаниям Нортона. Как тужилась и часто дышала. А потом что-то выскользнуло из её тела, принося с собой чувство облегчения.

Уставшая, обессиленная, Лейла вытянулась на своём камне. Ей так хотелось вдохнуть свежего воздуха, хотелось увидеть облака. Увидеть ромашковое поле, по которому любила гулять в детстве. Сделать глоток чистой воды.

Сознание ей вернулось к мрачной действительности. Новорожденный младенец кричал, слабо и гортанно, словно где-то рядом тихо каркала ворона. Не самый благозвучный звук, в нём было что-то жалобное и одновременно требовательное.

Эссус вложил в её слабые руки младенца, как не странно, спутанного в пелёнки. Где он их взял? Впрочем, они ведь маги. О большем думать не хотелось. Ничего красивого в младенце со сморщенным лицом старичка Лейла не обнаружила, и было ужасно страшно держать его на руках – навредить ему, такому беспомощному, едва дышащему. Хотелось крикнуть: «Забери его», – но Эссусу нужны были свободные руки, она это понимала.

Часто, когда война закончится, потомки восхищаются мужеством, стойкостью и силой выживших. Но в такие моменты, как сейчас, понимаешь, что на самом деле герои, выживающие в сражении, не так уж и достойны восхваления. Просто если хочешь выжить тебе не остаётся ничего другого, как быть мужественным, стойким и сильным до самого конца.

– Что ж, думаю, теперь самое время уйти отсюда, не так ли, Эссус? – насмешливо протянул Лиссандр.

И его тон явно не сулил ничего хорошего.

Чёрный Змей медленно обвёл взглядом меловой круг вокруг каменного алтаря, на котором родила его любовница. Он медленно приблизился к границе и протянул руку вперёд, но воздух вдруг вспыхнул ярким синим цветом и его отбросило назад.

– Дьявол! – гневно исказилось лицо Эссуса.

– О, нет. Дьявол здесь точно не при чём.

– Вы дорого заплатите за своё предательство.

– Но не сегодня и не завтра, Эссус, – спокойно возразил Лиссандр. – А что касается предательства – ты первым предал меня, так грубо использовав моего единственного сына. И не раз, надо сказать. Ты оставил мне небогатый выбор, Змей. Либо я стою и смотрю, как ты уничтожаешь моего ребёнка, либо борюсь с тобой.

Видимо, сыпать ругательствами Эссус считал ниже своего достоинства. И хотя ярость буквально разрывала его на куски, он старался держать себя в руках, не теряя чувства собственного достоинства.

– То, что я делаю, я делаю не из ненависти – я борюсь с тобой из страха. Теперь, став отцом, ты ведь можешь меня понять?

– Выпусти меня немедленно и обещаю, я буду милосерден. Куда милосерднее, чем если вырвусь из этой клетки сам!

Змей изо всех сил ударил по невидимым, сдерживающих его, полям, кулаком. И они отозвались на это действие яркими синими вспышками и треском, как от статического электричества.

– Я не сделаю этого. Мы оба понимаем, что ты не отдашь свою Лейлу никому. А значит, мой сын обречён. Я этого не допущу.

– Ну так чего же ты тогда ждёшь?! Почему тратишь время на пустой разговор?

– А ты куда-то торопишься? – усмехнулся Нортон. – Не думай, мы не собираемся отправлять тебя на тот свет. Это было бы слишком просто, не так ли? И так банально скучно?

– Мне повторить вопрос: чего вы ждёте? Хотите драки? Так что же? Я готов.

– Они не станут с тобой драться, – раздался голос откуда-то из глубины наслоений подземельной тьмы и из глубины переходов выступили две фигуры.

Головы их покрывали капюшоны – одну белый, вторую – чёрный.

Две фигуры – одна в белой, а другая в чёрной мантии напоминали шахматные фигуры. И было что-то простое и одновременно полное в лаконичной простоте этих древних одеяний.

– Кевин Аббнер, – на шаг отступил Эссус, чувствуя себя в этот момент загнанным зверем.

– И Дэйв Майлз, – отбросил с лица скрывающий его кусок ткани муж Лейлы. – Кажется, я пришёл как раз вовремя? – окинул он насмешливым взглядом открывшуюся им картину.

– Мы не собираемся тебя убивать, Нахширон, – холодно произнёс мальчишка. – Это было бы слишком сложно и могло бы дать непредсказуемый результат с учётом вашей фамильной магии. Да и как представитель Белой магии я не могу одобрить убийства, представляющую собой крайнюю степень насилия.

– Да что ты? – расхохотался Эссус. – А знаешь, ты прав, пацан. Просто и быстро убить – это не для Светлых. И даже долго и мучительно убивать – на это нужны жестокость, умение и сила. Но рано или поздно смерть даёт облегчение, не так ли? Эта самая твоя «крайняя степень насилия».

– Ты уже понял, что будет? – сузил глаза Дэйв Майлз.

– Каким ты стал храбрецом! На глазах растёшь, – хмыкнул Эссус.

Потом добавил, поиграв бровями:

– На самом деле – нет. Как был ничтожеством, так и умрёшь им. Несмотря на сегодняшние события, чем бы дело не кончилось – раньше меня. Ну, что, господа? – раскинул руками Эссус. – Преступим?.. Ах, да, вот ещё? – небрежно, будто между прочим протянул он. – Что насчёт Лейлы и моей дочери?

«Дочери?», – с удивлением подумала она, бросая взгляд на сморщенное младенческое личико с гематомами на лбу и вокруг глаз.

Лейла до последнего была уверена, что родила сына.

– Она может выйти из круга. Её он не задержит, – поспешно проговорил Дэйв. – Границы поставлены только против тебя.

– Лиссандр? – повернулся к нему Эссус. – Поклянись, что не причинишь вреда ни моей дочери, ни моей женщине.

– Клянусь, – коротко кивнул Майлз-старший.

– Что ж? Хорошо.

Эссус повернулся к Лейле, протягивая к ней руку:

– Тебе придётся встать, дорогая.

– Нет!

Он покачал головой:

– Слишком поздно, Лейла. Мы уже ничего не можем сейчас изменить. Ты ведь никогда и не думала, что мы обязаны быть вместе?

Лейле казалось, что в ней осталось так мало живого, что она не способна что-либо чувствовать. Слишком много боли пришлось пропустить через себя за последние часы и дни. И всё равно больно.

Но она понимает, что Эссус прав. Расклад не в их пользу совершенно. Как ведьма, да просто как боец она сейчас совершенно бесполезна. И она ничем не поможет, оставшись рядом с ним. Лишь будет балластом, станет связывать ему руки. Да и к тому же, там, за чертой, не сегодня, так завтра, она, возможно, найдёт способ помочь?

К тому же на руках у неё ребёнок, о котором она обязана позаботиться.

– Иди, – кивает он.

И чувствуя себя предательницей, чувствуя себя так, будто заходит в клетку со львами, она, качаясь на подгибающихся ногах, двинулась прочь от каменного алтаря, на котором родила своего ребёнка.