Онлайн книга «Мы, домовые»
|
– Предок имеет право на личную жизнь! – воскликнул Лукулл Аристархович. – Теперь это, правда, называется «секс», но разницы никакой! И предок имеет право на потомство! – Ишь, до чего договорился! – возмутился Ферапонт Киприанович. – Кто же ему то потомство рожать будет? Я своей бабе не позволю! Лукулл Аристархович задумался, и тут ему на помощь неожиданно пришел Евсей Карпович. – А что? Все верно! Родится детеныш, а мы его сразу начнем к труду приучать. Вот и будет разумный… – Точно! – Лукулл Аристархович взвизгнул и высоко подпрыгнул. – Надо искать ему бабу! – ГДЕ?!? – не столь спросил, сколь прорычал Ферапонт Киприанович. – Ну… Водятся же они где-то… Ещше несколько дней домовые так и сяк поворачивали этот важный вопрос. С бабами его не обсуждали – зачем? Но бабы не дремали. * * * Собственно, связь с окружающим миром идет у домовых исключительно через баб. Домовой дедушка свою работу выполнит – и вздремнуть приляжет, или же идет потолковать с соседом. В плохую погоду заберутся соседи в теплое местечко и сидят себе, грызут сухарики и обсуждают, почему люди в телевизоре иной раз с домового, а иной – совсем крошечные. В хорошую – выходят на свежий воздух, устраиваются под кустом, а то еще можно вылезть на крышу. Домовихи же не видят разницы между плохой погодой и хорошей – подхватится баба и несется к куме за три или даже за четыре дома. Поэтому домовой знает меньше мелочей, но мыслит основательнее, а домовиха как нахватается всего – так для добротной мысли уже и места в головенке не останется. Опять же, свахи. Эти вообще весь город знают. Как забежит сваха в дом, исправляя свое ремесло, так тут же бабы ее ловят. Вроде и дела у свахи было на пять минут, вручить родителям жениха роспись приданого да и откланяться, а на два дня застрянет. Вот так-то заглянула к Степаниде Прокопьевне ведомая сваха Неонила Игнатьевна. Вроде бы на пару слов – но и той паре слов Ферапонт Киприанович мешать не стал, уплелся смотреть телевизор. Когда три дочки на выданье – лучше со свахой не ссориться. А дня четыре спустя он вернулся домой от соседа Аникея Фролыча, таща взятую напрокат точилку для ножей, и увидел, что дома пусто – ни жены, ни дочек. Очень этим недовольный домовой дедушка пошел на поиски – время, опять же, позднее, мало ли что. Обходя вокруг дома, он столкнулся с Якушкой и Акимкой. Их Лукьян Пафнутьевич послал искать хозяйку, Матрену Даниловну. Вообще-то подручные подозревали, где она прячется, но решили не выдавать. Евсей Карпович обоим очень нравился. Вот они и слонялись просто так. Но тут же обнаружился и еще один сосед – сильно обеспокоенный молодой домовой дедушка Ефим Патрикеевич из шестнадцатой квартиры. Он недавно женился и супругу Василису Назаровну от себя ни на минутку не отпускал. Так надо же – и эта как-то улизнула и сгинула! – Так они же у Таисьи! – вдруг воскликнул Ферапонт Киприанович. – Наши дуры давно уж туда повадились! – Такого не бывало, чтобы все разом, – вставил Акимка, который иногда сопровождал к предку Ваське Матрену Даниловну. Пошли к Таисье Федотовне. И уже на подступах к ее жилищу услышали громкую возню. Опознали даже голоса всех пропавших домових. – Что это они там затеяли? Аким Варлаамович, ты моложе всех, добеги, взгляни! – велел Ферапонт Киприанович. Акимка слетал и тут же вернулся, выпучив от изумления глаза. – Там предок! – Какой еще предок? Васька, что ли? – Предок в дырке застрял, они его пихают! – Так я и знал, что он когда-нибудь из клетки удерет, – сообщил Ферапонт Киприанович. – Дура Таисья упустила, а ловить всем миром приходится! Но когда мужики, ругаясь, двинулись на помощь женам, обнаружили они на входе в квартиру, где обитала Таисья Федотовна, кое-кого совершенно неожиданного. Во-первых, там был Лукулл Аристархович – а ему, как старому холостяку, с бабами общаться было даже неприятно. Во-вторых, совершенно незнакомый домовой, с красивой коричневой шерсткой и довольно крупного сложения. Шерстка была такова, что даже в области шеи образовала длинные и вьющиеся бакенбарды, а сзади – гривку на манер львиной. Очень позавидовали Якушка с Акимкой этой ухоженной шерстке! Увидев сердитых соседей, Лукулл Аристархович спрятался за угол, а гость и не шелохнулся. – А ты кто таков? – сурово спросил Ферапонт Киприанович. – Вроде новоселов в доме нет. Зачем пожаловал? – Зовусь я Ириней Севастьянович, – отвечал гость. – Прибыл по своему дельцу. И мне за то уплачено. – Кем это уплачено? – чуть ли не хором спросили местные домовые. – Домовыми бабушками… – и тут Ириней Севастьяновисч перечислил все женское население дома. – А коли так – за что уплачено? – не унимался Ферапонт Киприанович. – За доставку и, ой… как ее… – За амортизацию, – подсказал Лукулл Аристархович. – Пользование то есть. – Чего пользование? И тут Лукулл Аристархович вышел вперед. – За доставку и амортизацию невестушки нашей драгоценной! – сладким голоском произнес он и даже глазки кверху воздел. – Какой невесты? Это ты, старый сморчок, жениться вздумал?! – загремел Ферапонт Киприянович. – Акимка, живо за Лукьяном! И до Евсея добеги! Он там со своей Паутиной живмя живет и ведать не ведает, что тут творится! – Почему вдруг я? Мы для предка невесту сговорили! – Для Васьки, что ли? – Не Васька он, а предок, и имеет право на брак! – Тьфу! – сказал на это Ферапонт Киприанович. – Эй, Степанида Прокопьевна! Вылезай да растолкуй, что тут у вас за свадьба! – Не могу! – отозвалась супруга. – Невеста застряла! Погоди, пропихнем – выйду! – Да что за невеста такая? – спросил, заранее радуясь веселью, Ефим Патрикеевич. – Объясни, сделай милость! Это относилось к гостю, и гость усмехнулся. – Коли добром просишь, то объясню. Живем мы на Мичуринском проспекте, дом третий, и у нас в двенадцатой квартире в клетке той же породы зверь живет, только самочка, и пришла к нам сваха Неонила Игнатьевна, и мы сговорились на двадцати рублях, мешке гречки и… – Ахти мне! У баб деньги завелись! – воскликнул Ферапонт Киприанович. – Ахти мне, они хозяев обокрали! Тут за углом раздались радостные крики. – Пропихнули, поди, – заметил Ириней Севастьянович. – Сейчас к жениху в клетку заводить будут. Мы ее на ночь только уступили, а то хозяева утром хватятся. Из-за угла вышла Степанида Прокопьевна. – Ну, старый, доброе дело мы сделали! Предку угодили! – Как додумались? – грозно спросил супруг. |